Ночь была теплой и приятной. Справа от Стоуна Баррингтона над большим Лос-Анджелесом, как нечищеный абажур, висел туман. Слева, словно глаза девицы легкого поведения, сверкали огни острова святой Каталины. Всего в двух сотнях ярдов от того места, где он стоял, мигали причальные огни дюжин небольших спортивных рыболовных суденышек, качавшихся на волне, поднятой яхтой, на которой он находился. Стоун сделал глубокий вдох, что было нелегко, поскольку одна его ноздря была забита из-за аллергии на лос-анджелесский воздух, а рот был залеплен скотчем.
— Господи, Винни, — сказал тот, кого звали Мэнни. — Они, там, в ящике с инструментами.
— Я ищу, Мэнни, — ответил Винни.
— Сгодятся любые плоскогубцы — коротконосые, длинноносые, словом, любые.
— Я сказал, ищу. — Послышался скрежет металла по металлу. Это Винни рылся в ящике с инструментами.
— Боже, — вздохнул Мэнни. — Сейчас не повредил бы хороший кусок мяса.
— Я ищу, Мэнни, — повторил Винни. Он торжественно вытащил плоскогубцы. — Вот они.
— Подай-ка их мне, — сказал Мэнни. Одной рукой он взял плоскогубцы у Винни, в то время как другой удерживал звенья якорной цепи. Цепь дважды опоясала туловище Стоуна.
— А теперь подай-ка мне наручники, — потребовал Мэнни.
— Эти? — спросил Винни, достав большие наручники из нержавейки.
— Что, у нас нет других, не гальванизированных? — спросил Мэнни. — Эти из нержавейки — очень дорогие. Ох, и накостыляет нам за них Оний.
— А как тебе вот эти? — спросил Винни, вынимая другую пару наручников.
— Эти прекрасно подойдут, — ответил Мэнни, принимая их. — Подержи-ка минутку цепь.
Винни подошел и взял цепь, пока Мэнни развинчивал шпильку и просовывал наручники через два звена цепи. Потом он вставил шпильку, туго закрутил ее, и затянул для прочности плоскогубцами.
— Ну, вот, — сказал он, и метнул плоскогубцы в ящик инструментов, но промахнулся.
— Стоун, — сказал Мэнни, — мне придется попросить тебя сделать несколько шагов к этому транцу.
Стоун повернулся и взглянул на Мэнни, как будто тот был огромным злым троллем, что, в общем, было недалеко от истины. С лодыжками, стянутыми скотчем, Стоун не имел никакого намерения помогать Мэнни и Винни в их предприятии.
— О'кей, о'кей, — сказал Мэнни. — Винни, держи его за руку. Стоун, если немного подвинешься, то здорово нам поможешь.
Стоун вздохнул, настолько глубоко, насколько мог через одну ноздрю, подпрыгнул и свалился на ящик с инструментами, рассыпав по палубе его содержимое.
— Большое спасибо, — ядовито сказал Мэнни. — Вот так помощник! Винни, подержи его минутку. — Он пошел к портовой части судна и стал подтягивать семидесяти пятифунтовый данфуртский якорь к ногам Стоуна. Он засуетился около разбросанных по палубе инструментов и вытащил еще одни наручники. — Черт подери, куда подевались плоскогубцы? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Да вон они, — указав на них, ответил Винни.
— Подай их мне, — сказал Мэнни. Он взял плоскогубцы, прикрепил якорь к концу цепи, обернутой вокруг туловища Стоуна, и затянул шпильку. — Думаю, этого достаточно, — сказал он, подтянув якорь и вручая его Стоуну.
Стоун взял в руки якорь, как переросшего щенка.
— Хочешь сказать последнее слово, Стоун? — спросил Мэнни, и они с Винни залились смехом.
— Последнее слово, — закашлялся Винни. — Это здорово!
Вместе они подтянули Стоуна к транцу, который оказался у его коленей.
— Подержи его здесь, Винни, — сказал Мэнни, заходя к Стоуну со стороны спины. Я сделаю это. — С этими словами Мэнни схватил рыбацкий стульчик и упер его ножки прямо в спину Стоуну. — Лучшие пожелания от Онофрио Ипполито, — крикнул он, вышвыривая Стоуна за борт.
Стоун явно не был готов к тому, что Тихий океан окажется столь холодным, но он также оказался неготовым ко многим другим вещам. Он выпустил якорь, быстро последовав за ним на морское дно, при этом отчаянно пытаясь удержать последний вздох.
Поздно, у Элейн. Стоун Баррингтон сидел за накрытым столиком со своим другом и бывшим партнером Дино Бачетти, возглавлявшим подразделение нью-йоркской полиции в девятнадцатом округе, и с Элейн, которая была именно Элейн.
Остатки обеда были унесены официантом Джеком, а Стоуну и Дино принесли бренди. То было особое бренди. У Дино была вечно припрятана бутылка из его собственных запасов, и это бесконечно раздражало Элейн.
— О'кей, я хочу послушать, что ты скажешь про Аррингтон, — сказала Элейн.
— Элейн, — прервал ее Дино, — разве ты не знаешь, что Стоун все еще переживает от того, как Аррингтон поступила с ним?
— А кому это надо? — спросила Элейн. — Я только хочу знать, как он позволил ей уйти. Она же была необычной девушкой.
— У меня имеется версия, — сказал Дино, — она не хотела, чтобы ее называли миссис Аррингтон Баррингтон.
— Ну, и кто может винить ее в этом? — спросила Элейн. — Давай, Стоун, выкладывай.
Стоун глубоко вздохнул:
— Это что, допрос с пристрастием?
— Я думаю, тебе стоит все рассказать начистоту, — сказал Дино. — В противном случае, можешь оказаться в Сибири.
— Это уж точно, — подтвердила Элейн.
Стоун вздохнул еще раз.
— Ладно, расскажу, — начал он, а затем остановился.
— Ну же? — поддержала его Элейн.
