Рок умер – а мы живем - [30]
– Да помню я, помню! – не выдержал Чащин. – Но толку-то вспоминать? Многое было, прошло, жалко. И что теперь? Жить надо.
– Эх-хе. – Димыч вздохнул с укором, налил себе водки, выпил в одиночку. – Жить… Только я что-то не ощущаю, что мы живём. Да, жили когда-то, а последние годы… Плющит, с кровати встать невозможно. – И снова посмотрел в глаза Чащину, как-то с мольбой посмотрел. Спросил тихо: – У тебя не так? Денис?
И Чащин не посмел соврать:
– Так. – Но тут же спохватился: – Но это не от каких-то поколенческих дел зависит. Это у всех… Взрослая жизнь началась…
– А смысл? Смысл какой?
Чащин усмехнулся; Димыч сделал вид, что не заметил. Торжественно наполнил рюмки, но пить не предложил. Сказал примирительно:
– Не будем философствовать. Это ничего не даст… У меня к тебе предложение. Ради этого я и приехал… Только ты сразу не отвергай. Подумай. Это очень серьёзно всё. Мы, может, и на свет появились, чтоб… – Уловил, что Чащин опять раздражается, заторопился: – В общем, давай группу возобновим. У меня тут ребята, музыканты отличные…
– Да вы сговорились, что ли?!
– Что? С кем сговорились?
– Нет, так… Всё, я спать пошёл. У меня завтра работа… – Чащин поднялся.
– Погоди, Дэн! Ну присядь, пожалуйста! Ещё пять минут… Если б ты видел, что у меня внутри… Там кипит всё. Я горы свернуть готов… Знаешь, дома как? Мрак полнейший. Конец! Нужно что-то сделать, Дэн, доказать, что мы не биомасса, которую… Попробуем, поиграем, вдруг получится. Да?.. Я тут твой «Джипсон» проверил – в идеальном состоянии… Попробуем, ладно? Пожалуйста, я ведь иначе… Понимаешь, я жить не хочу. Как все последние годы эти – не хочу… Давай наших помянем. – Димыч поднял рюмку. – Ваньку Бурковского, Шнайдера, Янку, Эжена… И Владька, скорей всего, там… Тоже ушёл. И надо доказать нам, пока мы живы, что они не напрасно… не зря… Ладно, Дэн? Договорились? Пожалуйста.
10
Это была одна из их последних общих отвязок. Хотя трудно назвать отвязкой то, что происходило тогда в квартире у Серёги Махно. Просто собрались и то пили, что удавалось найти, совершая короткие вылазки на улицу, то курили слабую, неторкающую траву, а если не было ни алкоголя, ни травы, закидывались димедролом и сидели в комнате по углам – убивали время. Причина убивать его была у каждого. От хозяина квартиры, Серёги, ушла жена с маленьким сыном, подала на развод; Димыч разругался с подругой, а Чащин – с владельцем магазина, в котором работал, из-за того, что владелец, до того стойкий приверженец серьёзной музыки – рока, блюза, авангарда, – заказал большую партию кассет с блатняком… Ещё у одного участника этого времяубивания, Олега, которого все называли Шнайдер, умерла от рака мать, и он остался один; а у самого младшего в компании – у Ваньки Бурковского с погонялом Мышь – с жизнью были вечные нелады.
Ванька занимался всем понемногу – красил картинки, писал статьи и рассказы (кое-что даже появлялось в местных газетах), время от времени играл на барабанах в разных группах, как-то в театральной студии пединститута исполнил роль Серёги Гуревича в «Шагах Командора»; работы Ванька менял чуть ли не ежемесячно – продавал книги с лотка, мясо рубил в «Мясной лавке», сторожил ларьки на рынке, монтировал декорации в филармонии, малевал афиши для театра кукол «Сказка»… Но в основном он бродил по городку, искал, с кем бы выпить и поговорить, обсудить новую книгу Лимонова, новый альбом Летова… У него была странная традиция – как сильно ни напивался, какой интересной ни была бы тусовка, обязательно ночевать дома. Добирался туда хоть на карачках, хоть в два часа ночи, но просыпался в своей кровати. Объяснял это тем, что жалеет маму… Чащин пару раз провожал его до дверей квартиры, видел – Ванькиной маме пьяный до бесчувствия сын доставляет не очень-то много радости. Лучше уж, наверное, приходить утром, просить прощения, а не мычать на пороге и срывать одежду с вешалки…
Чащин хорошо помнил ощущение от той осени девяносто пятого – было ужасно скучно. Скучно всё и везде. Скучно было снова искать место для репетиций группы, скучно было искать нормальное место работы, смотреть телевизор, читать, проявлять знаки внимания к девушкам. Скучно было жить. Вдыхать-выдыхать, совать в рот еду, идти в туалет, просыпаться, заправлять, расправлять постель…
А вокруг бурлило. Разрастались рынки, открывались новые, всё дороже и респектабельнее, кафе, чище и богаче становились магазины, множились состоящие из рекламных объявлений газеты, друзья один за другим бросали «маяться дурью» и начинали обустраивать жизнь, становились взрослыми. У людей появился вкус к деньгам, и денег стало катастрофически не хватать, и если ещё недавно даже малознакомому могли дать в долг (а на самом деле – подарить) пачечку розовых двухсоток, вытащив из кармана, как мешающий мусор, то теперь знали, на что их потратить: вкусное пиво, прикольная бейсболка, пакетик горячей картошки фри…
И общаться с ребятами, с этими последними несдавшимися, тоже было скучно. Уже не о чем стало говорить, нечего планировать, не о чем мечтать. Всё то, чем жили последние годы, никак не становилось реальностью, бесконечная цепь обломов лишила сил и веры, что впереди настоящее может всё-таки получиться. Они сидели молча, на полу, положив головы на колени, или же вяло переругивались, стебались, хаяли за глаза вчерашних друзей, ставших примерными, благополучными. Иногда кто-нибудь замечал карты и предлагал сыграть, и несколько часов подряд они яростно рубились в дурака, каждый за себя, а потом так же резко бросали, расползались по своим углам, скрючивались, клали головы на колени и ждали-ждали, что вот сейчас в дверь позвонят и войдёт кто-нибудь с пакетом вина, вкусной закуской. И, случалось, эти ожидания оправдывались, заглядывали даже девушки, осторожно и опасливо садились на диван, сочувствующе-брезгливо наблюдали, как последние в городке неформалы, рок-музыканты, среди которых есть даже те, кто видел живьём Виктора Цоя, жадно распивают принесённую ими бутылку, а потом включают магнитофон, ложатся на пол. И сквозь похмельную дрёму слушают, втягивают, как воздух:
«Елтышевы» – семейный эпос Романа Сенчина. Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, – это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов – пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию. Деревни, где лишний рот страшнее болезни и за вязанку дров зимой можно поплатиться жизнью. Люди очень быстро теряют человеческий облик, когда сталкиваются с необходимостью выживать.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист «Русского Букера» и «Национального бестселлера». Главный герой нового романа «Дождь в Париже» Андрей Топкин, оказавшись в Париже, городе, который, как ему кажется, может вырвать его из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из отеля и предается рефлексии, прокручивая в памяти свою жизнь. Юность в девяностые, первая любовь и вообще – всё впервые – в столице Тувы, Кызыле.
В новой книге Романа Сенчина две повести – «У моря» и «Русская зима». Обе почти неприкрыто автобиографичны. Герой Сенчина – всегда человек рефлексии, человек-самоанализ, будь он мужчиной или женщиной (в центре повести «Русская зима» – девушка, популярный драматург). Как добиться покоя, счастья и «правильности», живя в дисбалансе между мучительным бытом и сомневающейся душой? Проза Сенчина продолжает традицию русской классики: думать, вспоминать, беспокоиться и любить. «Повести объединяет попытка героев изменить свою жизнь, убежать от прошлого.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», «Информация», многих сборников короткой прозы. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер». Слом, сбой в «системе жизни» случается в каждой истории, вошедшей в новую книгу Романа Сенчина. Остросоциальный роман «Елтышевы» о распаде семьи признан одним из самых важных высказываний в прозе последнего десятилетия. В повестях и рассказах цикла «Срыв» жизнь героев делится на до и после, реальность предлагает пройти испытания, которые обнажат темные стороны человеческой души и заставят взглянуть по-другому на мир и на себя.
В новом сборнике известный писатель-реалист Роман Сенчин открывается с неожиданной стороны – в книгу включены несколько сюрреалистических рассказов, герои которых путешествуют по времени, перевоплощаются в исторических личностей, проваливаются в собственные фантазии. В остальном же все привычно – Оля ждет из тюрьмы мужа Сережу и беременеет от Вити, писатель Гущин везет благотворительную помощь голодающему Донбассу, талантливый музыкант обреченно спивается, а у Зои Сергеевны из палисадника воруют елку.
Серия «Перемены к лучшему» — это сборники реальных позитивных историй из жизни современных писателей. Забыть свою первую любовь невозможно. Была ли она счастливой или несчастной, разделенной или обреченной на непонимание, это чувство навсегда останется в сердце каждого человека, так или иначе повлияв на всю его дальнейшую жизнь. Рассказы из этого сборника совершенно разные — романтичные, грустные, смешные, откровенные… они не оставят равнодушным никого.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.