Рохля - [14]

Алекса. Мама, ты сошла с ума! (Пытается выхватить письма у Ролло, но он резко отталкивает ее.)

Ролло. Ты очень добрая девочка, Алекса. Но это дело касается только твоей матери и меня.

Алекса. Ошибаешься!

Ролло(жадно ищет подпись). Максим?! Не знаю никакого Максима!

Эдит(мягко). Не читай эти письма. Тебе будет больно.

Ролло(жестко). Не больней, чем сейчас.

Эдит. Нет, больнее.

Ролло(читает). Что-о? «Люблю, когда ты поднимаешь юбочку, чтобы доказать мне свою правоту». (К Эдит, скрежеща зубами.) Ага, ты, значит, задираешь юбку перед этим типом? А ну-ка, ну-ка, проделай это передо мной! Меня ты за пятнадцать лет не удостоила такого канкана!

Эдит. Бедный мой Леон!

Ролло. Пошла вон! Вон отсюда сию же минуту!

Алекса. Не дури, Леон! Неужели ты так плохо ее знаешь?!

Ролло. Да, оказывается, я знал ее плохо!

Алекса. Ну приди же в себя! Как можно написать такие вещи Диди?! Вот мне — другое дело.

Ролло. Какое другое дело?

Алекса. Это письмо написано мне.

Ролло. Да ну, хватит врать!

Алекса. И остальные тоже.

Ролло. Слушай, ты добрая девочка, мне нравится, что ты стараешься выгородить свою мать… (К Эдит.) Я тебе сказал, пошла вон отсюда!

Алекса. Да ты прочти повнимательней!

Ролло. Не могу я! Мне слишком больно!

Алекса. Там целая куча всяких обращений: и «моя любимая», и «дорогая», но иногда встречается и мое имя, прочти и убедишься.

Ролло. Не верю! Не могу поверить! Это было бы слишком ужасно.

Эдит. Ты предпочел бы, чтобы это была я?

Пауза.

Ролло(разворачивает одно из писем, читает). «Я горжусь тобой, малышка моя Алекса, ты вновь открыла для меня любовь…». (Повторяет изумленно.) Алекса…

Алекса(после паузы). Ну, скажи что-нибудь.

Ролло. Почему я должен говорить? Я… мне нечего сказать. Я ведь… ничего такого не сделал… Я… я только узнал…

Эдит. Дорогой мой… бедняжка!

Ролло. Что ты хочешь от меня услышать? Что вместе с ним горжусь тем, что ты вновь открыла любовь?

Алекса. Да забудь ты об этой чепухе!

Ролло(к Эдит). Ты оказалась права. Мне действительно больно.

Алекса. Сейчас я, конечно, меньше всего имею право давать тебе советы, но, мне кажется, ты все же должен извиниться перед мамой.

Эдит(строго). Ты действительно переходишь границы!

Ролло. Ничего, ничего, так даже лучше. Незачем ей притворяться. Я бы, наверное, стал презирать ее, если бы она начала тут проливать крокодиловы слезы.

Алекса. И все же я повторяю: наша мама оказалась на высоте положения. Она молча снесла твои издевательства, твои оскорбления, даже то, что ты выгнал ее вон! И из-за кого? Из-за какой-то никчемной, паршивой развратной девки!

Ролло. А я-то считал тебя чересчур порядочной!

Алекса. В некоторых отношениях я действительно чересчур порядочна.

Ролло. Чересчур порядочна и не слишком женственна! «Девушка, которая вновь открывает любовь»!

Алекса. Он написал это просто из вежливости.

Ролло. А я еще воображал, что в тебе не развито женское начало! И я тебя звал своим маленьким Гаврошем! А ты в это время задирала юбки!

Алекса. Ну, это бывало не так уж часто…

Ролло. Это ты будешь сейчас просить прощения у своей матери!

Эдит. Нет, не надо!

Алекса. Ну, конечно, мамуля, я охотно попрошу у тебя прощения. Если бы не папа, я бы, наверное, не осмелилась… Ложная гордость! Я очень рада, что папа велел мне это сделать. (Становится на колени.) Мамочка, я от всего сердца прошу у тебя прощения!

Эдит(поднимая ее). За что, девочка моя?! Ведь благодаря тебе я впервые в жизни удостоилась сцены ревности. Благодаря тебе я наконец узнала, что я ему действительно дорога.

Алекса(к Ролло). Ты слышал? Я была права сегодня утром. (К Эдит.) Из нас троих ты — единственный стоящий человек.

Эдит. Вы оба осчастливили меня сегодня нежными признаниями. Жаль только, что для этого понадобилась такая драма.

Алекса. Господи! «Драма»!

Эдит. Ты разве не считаешь все это драмой?

Алекса. Да пойми ты, это уже перед войной не считалось драмой, а тем более в наше-то время!

Ролло. Он тебя изнасиловал?

Алекса. Нет, у тебя в самом деле средневековые понятия, Лео!

Ролло. Могла бы назвать меня «папа»!

Алекса. Конечно, я так и хотела, но я старалась проявить такт. Я подумала, что сейчас неподходящий момент напоминать тебе, что я — твоя дочь.

Ролло(сдавленно). Да, ты моя дочь. Моя маленькая дочурка. Я чувствую это по той боли, которую ты мне причинила. И знаешь, честь семьи тут вовсе ни при чем, плевал я на честь. Просто я никак не могу постичь… Я остановился в своем развитии на Суассонской вазе[4] и на квадрате гипотенузы…

Алекса. Папа!..

Ролло. А я-то, старый дурак, учил тебя жить! Я-то советовал тебе стать кошечкой!

Алекса(робко). Скажи, ты не выгонишь меня?

Ролло. Выгоню… тебя?! Бедная ты моя малышка! Да я сам во всем виноват, незачем было давать тебе столько воли. Я сам уверил себя в том, что ты истинная дочь Эдит.

Алекса. Я очень старалась быть ею. Но нет, я дочь моей настоящей матери.

Ролло. Ну, не преувеличивай!

Алекса(с оттенком самолюбования). Во мне есть что-то порочное. Мне противно быть воспитанной, рассудительной, осмотрительной, сдержанной девицей. Я не умею аккуратно ходить по обочине жизни. Ведь даже когда осторожничаешь с жизнью, она все равно проходит.