Родная земля - [36]

Керим промолчал.

— Знаешь, мне кажется, что раз уж так дело повернулось надо и вам в колхоз подаваться — и тебе, и Чары, и всем, кто на баев работает. Сколько можно у чужих дверей отираться?

Керим, покачав головой, сказал негромко:

— Нам-то что? Всю жизнь за отарой ходить — за байской ли, за колхозной ли… Сейчас, по крайней мере, хоть все привычно, а что в колхозе будет — один аллах ведает…

— Ай, да хуже не будет!

— Кто знает…

Они помолчали, думая каждый о своем. Вдруг Айсолтан, внезапно вспомнив что-то, сказала с лукавой улыбкой:

— А мне Зиба говорила, что Атанияз всем семейством на весенние пастбища скоро переберется. Уж так она радуется этому, так радуется, как будто не в пески собирается, а на той, или даже к милому на свиданье.

Керима словно кипятком обдали изнутри. Он даже привстал, во все глаза глядя на Айсолтан. А она продолжала игриво:

— Такая она стала — не надивлюсь на нее. Все смеется, напевает… И вдруг задумается, а на лице улыбка блуждает… Видно, мечты ее уносят далеко-далеко… А потом сноса смехом зальется — как колокольчик зазвенит… Я ей говорю: ой, Зиба, что-то ты очень уж этой весне радуешься, не влюбилась ли? А она смеется: что я, хуже других?

Керим немного справился с волнением, сказал:

— Понятно, надоело сидеть в юрте, на свежий воздух, на травку захотелось. Ребенок она еще совсем.

Айсолтан засмеялась заливисто.

— Ох, уж эти мне дети! И впрямь о вас старшие должны на каждом шагу заботиться, сами-то ничего не умеете! Даже объясниться!

— О чем ты? — заливаясь краской, понимая, что смешон, и не умея уже совладать с собой, еле слышно спросил Керим. — Я ничего… мы…

— Да видно же всем, как вы друг на друга глаза пялите, — продолжала смеяться Айсолтан.

— И Зиба? — вырвалось у Керима.

— А ты и не знаешь будто? — сощурилась Айсолтан. — И она с тебя глаз не сводит.

У Керима словно горе с плеч свалилось.

— Хвала аллаху за милость его, — проникновенно сказал юноша.

— Аллах вселил в вас любовь, — поучала Айсолтан, — а дальше ваше дело. Будешь сидеть, сложа руки, — потеряешь свое счастье.

— Но ведь она — байская дочь, а я байский чабан! — в отчаянье воскликнул Керим.

Айсолтан ответила спокойно:

— А ты не слушай, что ворчит Атанияз, не обращай внимания. Если она не побоялась полюбить простого чабана, так что же ты, сильный, здоровый парень, боишься? Смотри, Зиба только одна у нас, баи на нее зарятся, в два счета останешься с носом. Подумай, парень.

Она засунула в очаг несколько толстых веток саксаула и стала смотреть, как медленно, словно бы нехотя, занимаются они, как скользят по ним синие искорки.

Халтач видела, как Керим вошел в дом Чары. Она остановила Зибу, вышедшую за хворостом, и сказала, лебезя:

— Ах, какой чудный узор на твоей тюбетейке! Сама вышивала? Надо и мне научиться. Я к переезду совсем не готова. А у тебя, наверное, и белье, и платья припасены…

— Да я особенно и не готовилась, — ответила Зиба, удивляясь неожиданному интересу Халтач. — Котомку за плечи — и поехала.

— Да что ты! — всплеснула руками Халтач. — Разве можно так! Там, в песках, некогда да и негде нарядами заниматься. Спохватишься потом — да поздно будет. Айсолтан-то здесь с ребятишками остается. А кто лучше нее платье скроит?

— А ведь верно, — засуетилась Зиба. — Сбегаю к ней. Спасибо, что напомнила, гелнедже [24].

— Иди, иди, милая, ваше дело молодое…

Зиба взяла припасенный отрез и, прижав сверток к груди, поспешила на другой конец села.

Она смело шагнула за порог знакомого дома и остановилась в замешательстве, увидев Керима.

— Ну, что же ты встала, проходи, садись, — радостно кинулась ей навстречу Айсолтан.

Зардевшись, Зиба прошла в угол комнаты, опустилась на кошму. И Керим заметил, что в ее лице нет и тени досады оттого, что встретила его здесь. Наоборот, проходя мимо, она кинула на него нежный взгляд. Или только показалось ему?..

Айсолтан налила ей пиалу чаю, подвинула конфеты.

— Пей, Зиба-джан, угощайся. Я так рада тебе!

Она открыто любовалась своей юной подругой. Увидев в ее руках сверток, протянула руку:

— Хочешь платье скроить? Покажи-ка. У, какой красивый!

— Скоро в пески ехать, — потупясь, пояснила Зиба. — Надо сшить до отъезда. Поможешь?

Айсолтан держала на ладонях мягкую, струящуюся, как вода, ткань.

— Конечно, помогу. Бог даст, хорошие платья получатся. — И вскинула ка нее смеющиеся глаза: — Ты и так красавица, а в новом платье всем парням вскружишь голову. Или только одному хочешь понравиться, признавайся!

Зиба, острая на язык, насмешница и проказница Зиба, не нашлась, что ответить, сидела смущенная и растерянная.

Айсолтан повернулась к Кериму.

— Ты, парень, все жалуешься, что в песках скучно. А что скажешь, когда Зиба приедет?

Керим набрал полные легкие воздуха, как перед прыжком в холодную воду, и выпалил:

— Весна не уйдет от нас, пока Зиба будет в песках.

И съежился, ожидая насмешек. Но девушка спять промолчала, только вспыхнули алым огнем ее щеки.

— Ты слышишь. Зиба? — спросила Айсолтан.

— Если так… — робко сказала Зиба, — если от меня зависит погода в пустыне, я готова жить там всегда.

— Тогда наступит рай на земле! — горячо воскликнул Керим. — Вечно будут цвести цветы у тебя под ногами, Зиба!