Родители королей - [5]

Старичок внимательно смотрит на девушку, на миг останавливает взгляд на ее ногах, вздыхает и тихо говорит:

— Ничего страшного, деточка. Судя по всему, вас просто еще никак не зовут. Так что незачем извиняться.

До дома Петеана (Навиген была, как оказалось, его фамилия) они идут довольно долго. Расстояние немаленькое, и нога у девушки быстро устает, приходится останавливаться.

— Боюсь, что само ваше появление является частью одной из ранних детерминаций. Да еще и виадук. Ой, как меня беспокоит виадук, — бормочет старичок, поправляя метлу под мышкой.

— А давайте вы мне все объясните с самого начала?

— Вопрос, что считать началом?

— Ну… как будущее может быть определенным?

— Как-как. Через детерминанту. Чем больше у человека магии, тем определенней его будущее. Вы знакомы с легендой о Мерлине?

— Да, — не задумываясь, отвечает девушка.

— И Мерлин знал, что Нимуэ его заточит. И Нимуэ знала. И все знали. Но Мерлин все равно доверился Нимуэ.

— Он же ее любил.

— Одно другому не помеха, — улыбается Петеан, — просто детерминанта сбудется в любом случае. Огромное количество детских книг посвящено поучительным историям о том, как некий властелин пытался погубить того, кто должен был его победить, и только становился посмешищем или жупелом.

— Царь Ирод, — едва слышно шепчет девушка.

— А? Похвальная начитанность, — старичок поднимает брови, — нечастый пример, да. Тем более, что Ирод-то, как и вы, сам по себе детерминанты никакой не имел, просто пытался вмешаться в чужую…

Девушка фыркает.

— Вот спасибо! Нашли с кем меня сравнить. Премного благодарна!

Петеан недоуменно моргает.

— Вы недовольны тем, что имеете столь низкую детерминанту? Совершенно зря. Я вам скажу, что просто слабая детерминанта, конечно, ничего хорошего, но вот близкая к нулевой — очень, очень интересно!

Девушка качает головой.

— Не в этом деле. Мне просто очень несимпатичен царь Ирод.

— А, — говорит Петеан и некоторое время молчит, задумавшись, — да, хм… О чем я? Ах да. Высота детерминанты прямо пропорциональна суммарной магической емкости личности. Ну, просторечно — «магическим способностям». Исследования конца позапрошлого века убедительно показали, что детерминированность магбудущего прямо связана с магкоэффициентом подуниверсума, то есть, чем менее магична реальность, тем меньше ее потребность в детерминации.

Девушка морщится.

— Не могу сказать, что я все поняла. Но мне кажется, я всегда жила там, где магии не бывает. И никакой детерминации тоже нет.

— Вы все поняли совершенно правильно, — с энтузиазмом начинает Петеан и роняет-таки метлу. Подняв метлу, поправив с помощью собеседницы книги, он продолжает.

— А здесь коэффициент магии очень высок. Ну, эээ… проще, да? То есть магия мало того, что бывает, она бывает очень даже существенной. И без детерминации маги просто разнесли бы реальность на клочки, натравили бы какую-нибудь неутомимую собаку на недогонимого зайца — и конец, петля логики. Детерминация обеспечивает невозможность таких событий, вот и все.

— Вон лавочка, — говорит девушка, — давайте посидим.

Дом Петеана стоит у самой внутренней набережной, в облаке старых лип и яблонь, прислонясь одним боком к большому дому соседей. Липы держатся твердо, а яблони свесили усталые ветви на металлическую оградку сада и через каменную балюстраду моста. На переулок выходят два окна и дверь на первом этаже и три окна на втором.

— Как красиво, — говорит девушка, пока Петеан возится с ключами от ограды.

Петеан вздыхает.

— Бедной Реми тоже нравилось. Я оформлял дом по ее вкусу. И к лучшему, если бы я тогда построил дворец, меня бы, конечно, заставили все переделать. Потом.

— Вы вдовец, — уверенно говорит девушка.

— О, да. Да, конечно. И уже давно.

Зайдя в дом, Петеан ставит книги на стол, зажигает лампу, за ней вторую, поменьше. Водружает маленькую лампу на стопку книг, поднимает, на некоторое время задумывается, ставит лампу и книги назад на стол, манит спутницу за собой, снова берет стопку книг с лампой наверху и бочком уходит в узенькую дверь. Девушка послушно несет свою половину книг следом. Они проходят маленькую уютную кухню, узенький тесный коридор с двумя рассохшимися дверями (то ли чуланы, то ли заброшенные комнаты) и входят в какое-то гулкое помещение. Свет маленькой лампы выхватывает то ряды книг, то кресло, то кусок не занятого ничем ковра. Наконец хозяин с удовлетворенным вздохом ставит книги на низенький столик, протягивает руку и щелкает выключателем.

— Ставьте сюда, я позже разберу.

Девушка неловко оборачивается, рассыпав книги, но едва замечает это. На стенах, полностью заполненных полками, полками, полками с книгами, вспыхивают ослепительным полуденным светом высокие стрельчатые окна. Узкие леса, огибающие библиотеку по периметру, соединяются этаж за этажом ажурной лестницей. На потолке красуется многофигурная фреска — кто-то приносит кому-то клятвы; развевающиеся знамена; дующие в трубы зефиры; склоненные фигуры и фигуры, благосклонно простирающие руки; и просто наблюдатели; и множество кораблей на заднем плане.

— Мне позволили оставить пару комнат в прежнем виде… — тихо говорит Петеан, — простите, я не хотел вас напугать.