Родители королей - [6]
— Я не напугана, — рассеянно отвечает девушка, — вы знаете, Петеан… она прекрасна. Я хотела бы здесь жить.
Старичок краснеет.
— Но… не подумайте обо мне плохо… Нет, я просто подумал… Вы понимаете, я все ужасно запустил, я детей не будил уже месяца три, это такой стыд, но я правда не могу один управиться, а мальчики бывают дома так редко, и с малышами от них все равно толку никакого, то есть, разумеется, я не имею в виду использовать вас как прислугу, упаси боже, и тем более, я подумал, вы все равно в городе никого не знаете, а у меня пропадает столько свободного места, — окончательно запутавшись, он жалобно вздыхает и продолжает совсем тихо:
— К тому же я совсем не умею готовить.
Девушка невольно смеется.
— Ну… спасибо за приглашение! — она несколько секунд молчит, справляясь со смехом, и с усилием переходит к тону благовоспитанной дамы, — оно очень кстати. Ведь я действительно никого не знаю в городе… А вы голодны? Покажите мне… кухню, там, что у вас есть из припасов… посмотрим, насколько умею готовить я. Потому что я, честное слово, не помню.
На следующее утро, после завтрака, Петеан осторожно интересуется у девушки, как она относится к возне с маленькими детьми.
— Не помню, — беспомощно отвечает она, — но… думаю, неплохо. А где у вас дети?
— В щели, — невпопад отвечает старичок и достает из шкафа керосиновую лампу, — я как раз вчера вечером починил лифт, быть может, мы их не только покормим, но и искупаем? Реми купала мальчиков довольно часто, как я помню. А я… тут я даже и не брался.
Лифт затянут по стенам и потолку темно-зеленым бархатом, а сам размером с небольшую гостиную. В углу лифта высится пирамида из четырех огромных корзин. Петеан, войдя вслед за девушкой в лифт, оглядывается, морщится и сердито распоряжается:
— Под подвал.
Двери лифта величественно закрываются, лифт дребезжит (Петеан морщится еще раз и стыдливо косится на спутницу), после чего двери открываются вновь. Перед ними в сером каменном массиве зияет неровная расселина.
Девушка следует вслед за старичком, прихрамывая и спотыкаясь о россыпи камней и щебня. Откуда-то с большой высоты просачивается дневной свет. В некоторых местах расселины шелестит сквозняк и отчетливо пахнет морем.
Петеан оглядывается и с сомнением смотрит на спутницу.
— Вы знаете… это не очень… приятное зрелище. Быть может, вам лучше пока сходить за корзинами?
— Зачем вам эти корзины? — удивляется девушка.
— Для детей, конечно, — спокойно отвечает старичок и разувается. Стоптанные черные туфли встают рядом с ногами в полосатых носках.
— Идите, пожалуйста, — твердо говорит Петеан, расстегивая воротник мантии, — мне придется раздеться, а я вас стесняюсь.
Девушка кивает и поворачивает назад, к лифту.
Сложив все четыре корзины рядом с одеждой, аккуратно свернутой на туфлях, девушка окликает старичка:
— Я принесла, что теперь?
— Теперь подойдите сюда, поможете мне отлепить, — кряхтит из темной трещины невидимый Петеан.
Она наклоняется и приглядывается. В трещине дышит и вздрагивает что-то живое, телесное, не имеющее видимых границ. В темноте, в дальней части живого месива блеснули глаза Петеана, раздается что-то похожее на шлепок, и девушка принимает из голых старческих рук спящего ребенка, на вид месяцев шести от роду.
— Кладите в корзину, — распоряжается из трещины Петеан, — и подходите за следующим. Так быстрее получится.
Уложив в корзину одного за другим четверых одинаково сонных мальчиков, девушка замечает, что живая масса в трещине становится все более оформленной. В ней проступают ножки, спинки, пушистые головы с розовыми раковинами ушей.
— Сколько их? — спрашивает она, бережно принимая из рук Петеана сладко посапывающего малыша.
— Двадцать шесть, — отвечает он, — и давайте поскорее, минут через пятнадцать они начнут просыпаться. Я их будил последний раз два месяца назад. Они очень, очень голодные.
— А что они едят? — на всякий случай уточняет девушка.
— Ну, я их кормлю геркулесовой кашей и молоком. И морковный сок на сладкое. У меня этого много, и готовить несложно, разогрел упаковку и готово.
— Хорошо, — говорит она, подумав, — а в чем мы будем их купать?
— Я думаю, можно напустить теплой воды в бассейн на крыше.
— На крыше простудим, — твердо возражает девушка, укладывая следующего ребенка, — надо в доме.
— Тогда придется по одному, в ванне. А справимся? — вдруг сомневается Петеан.
— Конечно, — уверенно отвечает девушка и улыбается про себя, — кажется, я помню, как это делается.
3. Мощность
К полудню Фенрир окончательно расклеился и его пришлось взять на ручки. Мелькнула мысль привязать его по-цыгански; но я подумала и решила, что возможность быстро отшвырнуть ребенка с простреливаемого пространства дороже свободных рук. Тем более, что его сил хватало, чтобы цепляться обеими руками за мою шею, освобождая мне правую руку для оружия.
Из-под завалившегося на обломки деревьев бетонного блока вынырнул Вали.
— Можно пройти примерно два квартала. Только там практически один проход и все. Много завалов.
— Боишься, что обложат?
Вали неопределенно пожал плечами. Любое место, из которого имелось меньше пяти разведанных выходов, представлялось ему опасным. Что же, у парня были на то основания.
