Рисунок на снегу - [5]

А наутро у них в хлеву объявились каким-то образом три красноармейца. Никто не спрашивал у них, как они сюда попали. Мать дала Тихону еду, одежду и велела отнести бойцам. Те переоделись, подкрепились и ушли. Куда — тоже никто у них не спросил.

Так случилось один раз, потом ещё, ещё и ещё.

Потом с важными новостями стал приходить к Тихону Лёнька.

Сперва он сказал, что в лесу есть партизаны, а самый главный у них — дядя Максим. На шоссе Ружаны — Пружаны партизаны напали на фашистов и разбили несколько машин с солдатами и офицерами.

А после Лёнька рассказал совсем невероятную историю: партизаны отбили у немцев целый поезд, который вёз в Германию награбленный хлеб, прикрепили на паровозе красный советский флаг и разные плакаты и ехали по железной дороге, пока не роздали всё населению. А потом пустили поезд в реку.

А однажды Лёнька прибежал утром на зорьке. Тихон ещё спал. По лицу Лёньки, по тому, как у друга сияли глаза, Тихон догадался — новость небывалая. Лёнька завёл Тихона за хлев и зашептал:

— В Косове уже опять Советская власть!..

Тихон ушам своим не поверил.

— Не треплешься?

— Когда я трепался?! — обиделся Лёнька.

В самом деле, всё, что раньше говорил Лёнька, было правдой.

— Ну откуда ты знаешь? — Тихон, поверивший уже, чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Тётка, свояченица наша, пришла к нам и почти всю ночь шепталась с родителями. Меня послали спать. Дурак я, что ли, спать, когда она такое рассказывает. Она там близко живёт, в деревне. Говорит, стрельба была, даже стёкла звенели! Выгнали немцев, а на комендатуре подняли советский флаг. Вот!

— Эх, если бы они и Ружаны взяли! Я бы мигом туда слетал, — взволнованно проговорил Тихон.

— Косово далеко, больше двадцати километров, туда не добежишь.

— Можно на велосипеде.

— А как немцы поймают?

— Тётку-то твою не поймали.

— Так она и сказала, что посчастливилось ей.

— А зачем же она оттуда шла? Я ни за что оттуда не пошёл бы.

— Да разве их поймёшь, взрослых-то… — И Лёнька шлёпнул по голой, мокрой от росы ноге: — У-у, кусачие стали.

— Ты про кого?

— Про мух.

Из хаты вышла мать с корзинкой и лопаткой.

— Опять секреты у вас. На вот, картошки накопай на завтрак. Вон на том конце, там ещё чуть скороспелки осталось.

— В Косове уже Советская власть, а ты тут про картошку, — сказал Тихон.

Мать бросила лопатку и потащила мальчишек в хату…

Больше месяца районный центр Косово и окрестные деревни и в самом деле были в руках партизан.

А в Байках ничего не менялось. И житьё было тут, как считали Тихон с Лёнькой, самое незавидное.

Незавидное до той поры, пока в хате Тихона не появился дядя Левон. С его приходом житьё обернулось совсем по-другому.

Дядя Левон

Тёмные тучи затянули небо. И не верилось, что где-то есть солнце, что оно светит. Несколько дней лил дождь, мелкий, осенний. Земля раскисла от воды. Даже от пола в хате тянуло сыростью.

Ночью кто-то тихо постучал пальцем в оконное стекло, с перерывами. Дарья Ивановна, мать Тихона, встревожилась. Так стучит только Левон. Два года после сентября 1939 года не слыхали они этого условного стука.

А теперь вот снова…

Мать отперла дверь. От её скрипа и проснулся Тихон. В хату вошёл Левон. Пришёл ночью, потому что днём он ходить не может.

— Снимай свитку, промокла насквозь. А я тебе что-нибудь сухое дам. — Мать торопливо прошла в комнату.

— Снова нелегалка, как и при панах, — говорит Левон, грузно опускаясь на лавку. — Схорониться у вас покуда можно?

— И ты ещё спрашиваешь? — Это уже говорит отец.

— Только не в хате. У тебя дети.

— Можно и не в хате. Укромное местечко есть. Ты перекуси сначала.

— Там перекушу. Даша даст мне с собой.

— У своих был?

— Был. Там найти могут.

— Саша ушла от нас. Я не пускал, да она сказала, как и ты: «У тебя дети».

Братья говорят так, словно только вчера расстались.

Пока дядька Левон переодевался, мать сходила в кладовку, принесла кусок сала, полковриги хлеба и махотку молока.

Мужчины вышли.

В саду под старой яблоней Максим Иванович поднял рундук с мусором, и Левон увидел ход под землю. Несколько ступенек вели вниз, в темноту. Максим зажёг фонарь. Он осветил просторную землянку, сделанную по-хозяйски: пол, стены из досок, стол.

Вот тебе и хата. Живи сколько хочешь.

Левон молча озирался.

— А не задохнусь я тут?

— Что ты! — Максим показал на лаз возле стола. — Тут тебе и вентиляция, и запасной выход. Пятнадцать метров отсюда, за кустом смородины.

— Вот что, брат: и хорош твой укромный уголок, весьма хорош! И не мне одному здесь скрываться. Уже год, как мы действуем. Нас много. А здесь, — Левон обвёл вокруг рукой, — всю нашу типографию спрятать можно. Согласен?

Максим молча кивнул головой.

Через несколько дней мать начала ставить в печь большие чугуны и по нескольку раз на день носить в землянку решёта, накрытые поверх полотенцем. И Тихон догадался, что там появились люди.

Листовки

Однажды отец принёс на кухню доску и принялся сооружать что-то непонятное. Тихон торопливо слез с печки, со своего тёплого наблюдательного пункта.

— Тата, а что это будет?

— Так, коробочка.

— А на что она вам?

— Да вот понадобилась.

Тихон не стал допытываться, потому что уже знал: не сказал отец сразу, так и не спрашивай, не скажет. Об одном он догадался: это для тех, кто в землянке. Он принялся помогать отцу, всё время раздумывая, что бы это могло быть.