Рисунок на снегу - [3]

Тихон долго вглядывался в свой рисунок и вдруг, взмахнув палкой, перечеркнул всё.

На стёжке заскрипел снег.

Тихон поднял голову. К землянке командира шёл Володя, его старший брат.

Братья

Это очень здорово, если у тебя есть старший брат. Ты можешь смело вступать в любую схватку — тебе придаёт силы твой старший брат. Даже если его нет близко, если ты даже не знаешь, где он в эту минуту, одна уверенность, что он есть, делает тебя храбрым. Счастлив тот, у кого есть старший брат. У Тихона их даже три, старших. Правда, он никогда не ждал от них помощи. Сам себя хорошо защищал, когда была надобность. Но всё равно ему было легче, чем тем, у кого не было старшего брата.

На Володе — короткий кожушок, штаны на вате, валенки. На шапке — красная ленточка. И револьвер на поясе. Настоящий партизан.

Володя гордится револьвером: а как же, сам раздобыл! Да разве один револьвер! Сколько винтовок он передал в партизанский отряд, и даже пистолетов, маленьких, удобных, в самый раз бы для Тихона. Всё в отряд отдал, а ему, Тихону, не дал ничего.

Тихона очень интересовало, где Володя берёт оружие, и он спросил у него однажды. Давно это было, ещё в самом начале войны, когда они все жили в селе, в своей хате. Володя тогда промолчал, но после как-то взял его с собой на речку Ружанку, что протекает у леса. В тихом месте, в заводи, куда даже и не подходит течение, Володя нырнул и достал со дна винтовку. Потом ещё одну и ещё. Тихон думал, что одну из них Володя даст ему. А Володя не дал. Тогда Тихон, улучив время, один пошёл на то место, нырял, перешарил руками всё дно, чуть не захлебнулся, но ни одной винтовки так и не нашёл. А Володя через несколько дней снова достал.

Тогда Тихон спросил у брата:

— Что там у тебя, склад?

Тот загадочно ухмыльнулся:

— Может, и склад.

— А где ты их берёшь? И почему они у тебя в речке лежат? Они поржаветь могут.

Володя ничего не сказал. И тайны своей Тихону не открыл.

Тихон дознался обо всём сам. Случайно. Он лежал на печке, уже даже дремал, когда услышал такой разговор.

— Василь, ты можешь мне помочь? — спросил Володя старшего брата.

— Могу. А что?

— Понимаешь… — заметно нахмурился Володя. — Не могу я больше один. Сил не хватает и… боязно.

— Такой богатырь, а говоришь, сил не хватает.

— Я не прикидываюсь. — Володя наклонился к брату и стал говорить шёпотом.

Тихон придвинулся ближе к широкому дымоходу, прислушался.

— …нашёл красноармейскую могилу, — шептал Володя.

— Ну и что?

— «Что, что»!.. Немцы, знаешь, их с винтовками засыпали в могилах. Ряд положат и землёю присыплют. Как-то после дождя я увидел, что из могилы торчит приклад. Потянул — винтовка. Три штуки там было. В песке, в крови… Я дождался ночи и кинул их в речку, чтоб отмылись. А потом забрал.

— Так вот откуда ты их берёшь, — проговорил задумчиво Василий.

— Мёртвым-то они не нужны…

Тихон почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Нет, он никогда б не отважился на такое. Даже на печи ему стало страшно.

Братья пошли. Вдвоём. Никому ничего не сказав.

И никто не догадался, куда они пошли. В хате отец с Павлом, самым старшим братом, говорили о чём-то. Мать укладывала спать девчонок, маленьких сестричек-близнецов Женю и Нину. А они хныкали и просились на печь.

— Идите. Только не баловаться, а сейчас же спать.

— Ладно, будем спать. Зачем нам баловаться? Мы баловаться не хотим.

И девчонки полезли к Тихону на печку.

Он снял с крючка ватник, положил у стены на горячие кирпичи.

— А подушки? Я только на своей спать могу.

Женя снова слезла с печи, побежала в комнату и принесла оттуда две крохотные пухлые подушечки.

— Лови, Нина!

Она бросила одну. Тихон поймал ее. С другой, своей, полезла сама.

— Ты потише, — сказал Тихон, — а то мама ругаться будет.

— Не будет.

Девчушки примостились на разостланном Тихоном ватнике и притихли.

Тихон разглядывал доски потолка, оклеенные белой бумагой. Бумага давно пожелтела, местами отстала от досок и, когда по ней ползали мухи, шуршала под их лапками. Тихон разок щёлкнул ногтями по отставшей бумаге. Она прорвалась с таким треском, что его услышала мать. Мать дала тогда сыну подзатыльник. А дырка так и осталась незаклеенной.

В кухню вошла мать, огляделась, подошла к печке.

— Ты не видел ребят? — спросила она у Тихона.

— Пошли куда-то.

— Ну и своевольники! Ну и непоседы! И когда только они за ум возьмутся! — ворчала мать, гремя заслонкой. — Ещё патронов приволокут. Один раз бог миловал, так хотят снова беду накликать.

— Не бог миловал, а Василев чемоданчик выручил, — возразил с печки Тихон.

— Много ты знаешь… — Мать замахнулась рогачом. — Ещё подрасти надо. Спи!

Тихон не боится матери, потому что знает, замахнулась она так, для острастки. Ну разве он может заснуть, если братья ушли и только он один знает куда?! А вдруг нарвутся на немцев? Нет, Тихон дождётся, хоть до света не будет спать, а дождётся, когда они вернутся.

Девочки уснули. Тихо в хате. Только говорят и говорят о чём-то отец с Павлом. Тихон прислушался — нет, ничего не разобрать.

Так и заснул он, не дождавшись братьев. А утром проснулся и шасть в горницу. Видит — спят они, да так крепко, так сладко, словно и не ходили ночью в то страшное, опасное место.