Рис - [66]
Похоже, Ми Шэн’у действительно необходима жена в утешенье. Ци Юнь, где могла, вызнавала насчет подходящей невестки, но лишь получила совет обратиться к торговцу людьми, продававшему с баржи, стоявшей у пристани, меченных желтой соломой[46] девиц.
– Не так низко еще пала честь рода Фэн, – изменившись в лице, отмела предложенье Ци Юнь. – У торговца людьми покупать в дом невестку? Уж лучше Ми Шэн пусть меня вгонит в гроб!
Хорошо, хоть его младший брат не терзал мать потребностью в новой женитьбе. Чай Шэн после смерти Най Фан возвратился к своим холостяцким привычкам и день ото дня – осень это сезон лотерей – до темна околачивался в переулке Трех Вилок. Хоть этот груз с плеч.
Как-то раз, заскочив за деньгами в лабаз, младший сын огорошил Ци Юнь поразительной вестью. Он видел-де, вместе с отрядом военной полиции в дом лотерей – там японцы приезжего арестовали – вошел Бао Ю.
– Привираешь поди, – не поверила сыну Ци Юнь. – У него чай доходное дело в Шанхае. На кой ему здесь отираться с япошками?
– Врать мне зачем? Он сейчас понадменнее даже, чем был. На боку пистолет, сапоги на ногах – всё японское. Видно, у них переводчиком.
– Что ж ты домой его к нам не позвал? – мать, поверив уже, но еще сомневаясь в правдивости вести, взглянула на сына.
Чай Шэн протянул ей раскрытую пригоршню:
– Денег бы на лотерею.
Ци Юнь оттолкнула ладонь:
– Денег нет у меня. Духу хватит, спроси у отца.
Ей припомнились милое, бледное, как у покойной сестренки, лицо Бао Ю. В сердце вдруг разгорелась обида:
– Ублюдок он неблагодарный. К нему всей душой, а он, в город приехав, меня повидать не явился. Хоть хлебца бы черствого тетке поднес.
– Я окликнул его: сделал вид, что не знает. Он, вишь, за спиной у японцев «оружием бряцает, грозные взгляды бросает». Раз брата теперь не желает признать, то и тетку, наверное, не пожелает.
Чай Шэн, ухмыляясь, опять протянул свою пригоршню:
– Что ты о нем беспокоишься? Думаешь, в старости будет кормить и в могилу проводит? Как сляжешь, на сына надежда одна. Вот и выдай мне денег вперед.
– Мне не нужен никто! – взяв метелку, стоявшую возле стены, Ци Юнь двинула ей по протянутой длани. – Состарюсь, уйду в монастырь помирать. Денег надо, спроси у отца. У него они есть.
– У него, пока жив, и монетки не выпросишь. Вот околеет, тогда попрошу, – Чай Шэн с горькой улыбкой убрал свою руку.
Он понял, никто ему денег не даст. И не надо. Чай Шэн быстрым шагом направился в спальню:
– Я мебель продам.
Опершись на метелку, Ци Юнь ожидала его во дворе, полагая, что сын лишь пугает её. Но Чай Шэн в самом деле явился из спальни, держа над своей головой здоровенное кресло из красного дерева.
– Проклятый Небом семьи разоритель! – визжала Ци Юнь, тщась стащить с его плеч достояние предков.
Но сын – Чай Шэн силой пошел в молодого У Лун’а – стоял неподвижно.
– Как деньги истрачу, – бесстрастно бубнил из-под кресла Чай Шэн, – следом брачное ложе продам. Раз жена умерла, мебель мне ни к чему.
Сладить с сыном теперь смог бы только У Лун. Задыхаясь от злости, Ци Юнь принялась звать на помощь супруга.
В окне появилось покрытое каплями уксуса тело. Одно плечо дергалось: знать, У Лун что-то расчесывал ниже пупка. Мышцы дряблые, словно комочки земли, трепетали под кожей. Прищурив глаза, он безмолвно взглянул на жену, перевел взгляд на сына, вдруг вымолвив сверх ожидания:
– Пусть продает. Кроме риса в хранилище, мне ничего здесь не надобно. Всё распродайте к чертям. Наплевать.
Ци Юнь, выпустив стул, мешковато осела на землю. Рыдая, она проклинала У Лун’а, Ми Шэн’а с Чай Шэн’ом, семейную жизнь, подтвердившую мудрость «всяк сын повторяет отца». Наконец, подняв камень и встав на колени, Ци Юнь стала бить себя в лоб голышом:
– За что жизнь мне такая, о Небо? Коль мирного дня не желаешь послать, что ж не дашь умереть? Почему не пошлешь мне японскую пулю?
– Подохнуть легко, жить труднее всего, – наблюдал за женой из окна, продолжая чесать свои язвы, У Лун. – Что ты плачешь? На теле твоем только «нежная плоть и здоровая кожа». Ни язвочки, ни гнойничка. Это я в смрадном гное, крови и личинках. Елда так болит, что немного еще и отвалится напрочь.
Чай Шэн под шумок вынес кресло на улицу. Но, вот беда, хитроватый старьевщик никак не хотел дать достойную цену. Чай Шэн приуныл: уж какая теперь лотерея. Всех денег на мелкую ставку на скачках.
Спустя пару дней взвод солдат из японской военной полиции вдруг объявился на улице Каменщиков. Разглядев в их рядах Бао Ю, Ми Шэн бросился в дом за Ци Юнь. Та стремглав побежала к воротам, и вовремя: мимо лабаза как раз проходил Бао Ю. Ци Юнь крикнула вслед. Бао Ю, обернувшись, махнул ей рукой, прокричав что-то вроде: «Я вас повидаю», но шагу не сбавил. Солдаты шли быстро. Стук шпор далеко разносился по вмиг обезлюдевшей улице. То, что племянник шел в ногу с японцами, насторожило Ци Юнь.
– Эк торопятся, – мать повернулась к Ми Шэн’у. – Чего затевают?
– Убийство, поди. Что еще они могут затеять?
Ци Юнь провожала глазами затянутых в желтую форму солдат:
– Я спросить эту дрянь собиралась, не он ли в бордель Сюэ Ц
