Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана - [175]

Не прошло еще пятидесяти лет после разрушения Иерусалима, как в 116 г.³⁹⁰ иудеи, жившие на восточном побережье Средиземного моря, восстали против имперского правительства. Восстание, хотя и было поднято диаспорой, носило чисто национальный характер; в главных своих очагах —- в Кирене, на Кипре, в Египте — оно имело целью изгнание римлян и эллинов и, по-видимому, основание особого Иудейского государства. Восстание распространилось вплоть до области Азии и охватило Месопотамию и самую Палестину. Там, где повстанцы одерживали верх, они вели войну с тем же ожесточением, как сикарии в Иерусалиме, убивая тех, кого успевали захватить; историк Аппиан, уроженец Александрии, рассказывает, как он, убегая от них, чтобы спасти свою жизнь, едва скрылся в Пелузии; нередко они умерщвляли своих пленников, подвергая их мучительным истязаниям, или обрекали их, как некогда Тит взятых в Иерусалиме в плен иудеев, на гибель, заставляя участвовать в качестве гладиаторов в состязаниях, устраиваемых на потеху победителям. Говорили, будто в Кирене они уничтожили таким образом 220 тыс., на Кипре даже 240 тыс. человек. С другой стороны, в Александрии, которая, по-видимому, не попала в руки иудеев³⁹¹, осажденные эллины перебили всех находившихся тогда в городе иудеев. Непосредственная причина восстания остается неясной. Кровь зилотов, бежавших в Александрию и Кирену и там смертью под топором римского палача запечатлевших свою верность религии, пролилась, вероятно, недаром. Война с парфянами, во время которой началось восстание, способствовала ему в том отношении, что стоявшие в Египте войска, вероятно, были отозваны на театр военных действий. По-видимому, это был взрыв религиозного ожесточения иудейства, со времени разрушения храма втайне тлевшего, подобно вулкану, и непостижимым образом выбившегося ярким пламенем, притом в типично восточной форме; если повстанцы действительно провозгласили царем одного иудея, то это восстание, без сомнения, имело свой очаг в широких народных массах. То обстоятельство, что оно отчасти совпагГо с уже упоминавшейся попыткой к освобождению со стороны незадолго перед тем покоренных Траяном народностей, в то время когда тот стоял далеко на Востоке у устья Евфрата, придало этому восстанию даже известное политическое значение, и если в последние годы правления этого императора его успехи стали сходить на нет, то иудейское восстание, особенно в Палестине и Месопотамии, сыграло в этом свою роль. На подавление этого восстания повсюду были посланы войска; против «царя» киренских иудеев Андрея, или Луки, и египетских мятежников Траян послал Квинта Марция Турбона с войсками и флотом, а против месопотамских повстанцев, как уже было сказано, — Лузия Квиета; оба были опытнейшими военачальниками. Оказать сопротивление тесно сомкнутым войскам повстанцы не смогли нигде, хотя и в Африке, и в Палестине борьба продолжалась вплоть до первых лет царствования Адриана, и восставшие иудеи диаспоры подверглись такой же расправе, как раньше иудеи Палестины. Утверждение Аппиана, что Траян уничтожил в Александрии иудеев, является едва ли неверным, хотя, быть может, слишком резким выражением того, что там произошло; относительно Кипра засвидетельствовано, что с тех пор ни один иудей не имел права даже ступить на остров, и смерть ожидала там даже потерпевших кораблекрушение израильтян. Если бы наши источники сохранили об этой катастрофе столь же подробные сведения, как об иерусалимской, то она, быть может, предстала бы перед нами как продолжение и завершение последней и до известной степени как ее объяснение; это восстание показывает отношение диаспоры к ее родной земле и характеризует то государство в государстве, в которое постепенно развилось иудейство.

Но и с подавлением этого второго восстания сопротивление иудейства имперской власти не кончилось. Нельзя сказать, чтобы последняя и в дальнейшем провоцировала это сопротивление; но самые обычные правительственные акты, которые принимались беспрекословно во всей империи, глубоко задевали религиозные чувства иудеев, пробуждая всю силу сопротивления национальной веры, и вызвали тем самым, вероятно к изумлению самого правительства, мятеж, который был настоящей войной. Когда император Адриан во время своей поездки по империи проезжал, между прочим, в 130 г. и по Палестине, он решил восстановить разрушенный священный город иудеев в качестве римской колонии; конечно, он делал это не потому, что боялся иудеев — это было бы для них слишком большой честью, и не с целью религиозно-политической пропаганды; он просто распорядился сделать для этого легионного лагеря то, что имело место незадолго перед этим или вскоре после того на Рейне, на Дунае и в Африке, а именно; установить его связь с пополненной прежде всего ветеранами городской общиной, которая получила свое название Элия Капитолина частью по имени ее основателя, частью по имени того бога, которому иудеи в то время платили свои взносы вместо Ягве. Так же обстояло дело и с запрещением обрезания: это запрещение было объявлено, как будет указано ниже, вероятно, без всякого намерения вести борьбу с иудейством как таковым. Но иудеи, естественно, не спрашивали о мотивах упомянутого выше основания города и запрещения обрезания — и то и другое они восприняли как посягательство на их религию и их национальность и ответили на это восстанием, которое первоначально было встречено римлянами пренебрежительно, но затем оказалось таким ожесточенным и продолжительным, что с ним не может сравниться ни одно восстание во всей истории Римской империи. Вся масса иудеев, живших внутри страны и за ее пределами, пришла в движение и более или менее открыто поддерживала повстанцев на Иордане