Мне часто приходится слышать пожелания, чтобы я продолжил свою «Историю Рима». Это вполне совпадает с моим собственным желанием, хотя и трудно спустя тридцать лет снова взяться за прерванную нить в том месте, где мне пришлось выпустить ее из рук. То, что новый рассказ не будет непосредственным продолжением старого, не имеет большого значения. Ведь и четвертый том без пятого был бы таким же фрагментом, каким пятый том будет теперь без четвертого. Кроме того, мне кажется, что образованные читатели, которым мое сочинение должно помочь разобраться в историческом прошлом Рима, гораздо легче восполнят из других произведений пробел, созданный отсутствием двух промежуточных книг, чем тот пробел, какой получился бы, если бы не вышел в свет предлагаемый том. Борьба республиканцев против основанной Цезарем монархии и окончательное установление последней — о чем должна была повествовать шестая книга — так хорошо описаны в античных источниках, что всякое новое изложение этого процесса сводится в основном к их пересказу. Далее, монархический порядок во всем его своеобразии, его колебания, а также общие административные порядки, обусловленные личными качествами отдельных властителей, что должно было составить содержание седьмой книги, — все это неоднократно служило темой исторического повествования. С другой стороны, насколько я знаю, читатели, для которых предназначен мой труд, нигде не найдут в достаточно сжатом и доступном виде историю отдельных частей империи в период от Цезаря до Диоклетиана, которой посвящен этот том. В отсутствии такой истории я склонен усматривать причину столь широкого распространения в публике неправильных и несправедливых суждений о Римской империи. Правда, для некоторых периодов, в особенности для времени от Галлиена до Диоклетиана, невозможно провести полностью такое разграничение между историей отдельных областей и общей историей империи, какое, по моему мнению, необходимо для правильного понимания эволюции Римской империи в целом; и потому эта часть должна быть дополнена общим трудом, которого пока еще нет.
Берлин, февраль 1885 г.
Проблемы римской истории эпохи империи и эпохи республики имеют между собой много общего.
То, что может быть почерпнуто нами непосредственно из литературной традиции, не только бесцветно и бесформенно, но также в большинстве случаев бессодержательно. Список римских императоров не более достоверен, чем список консулов времен республики, и столь же беден интересующими нас сведениями. Мы можем составить общее представление о кризисах, потрясавших всю империю, но о войнах, которые Август или Марк Аврелий вели с германцами, нам известно немногим больше, чем о войнах с самнитами. Рассказы эпохи республики заслуживают большего внимания, нежели анекдоты императорского Рима; тем не менее рассказы об императоре Гае так же безвкусны и вымышлены, как и рассказы о консуле Фабриции. Внутреннее развитие общества, быть может, полнее отражено в источниках эпохи ранней республики, чем эпохи империи; там они содержат, хотя и туманное и искаженное, изображение трансформаций государственного порядка, которые, по крайней мере в последней своей стадии, совершаются на римском форуме; здесь же эти изменения происходят в тиши императорского кабинета, и достоянием гласности обычно становятся лишь не представляющие серьезного интереса факты. Вдобавок ко всему границы римских владений бесконечно расширяются, и наиболее оживленное развитие происходит уже не в центре, а на периферии. История города Рима превращается в историю целой страны Италии, а эта последняя — в историю средиземноморского мира; при этом все, что представляет для нас особенно большой интерес, остается наименее известным. Римское государство этой эпохи подобно могучему дереву, засыхающий ствол которого пускает вокруг себя во все стороны мощные побеги. В римском сенате и среди римских императоров вскоре появятся выходцы не только из Италии, но и из других областей империи; квириты императорской эпохи, формально преемники всемирных завоевателей, легионеров, столь же мало связаны с великими воспоминаниями Рима, как наши современные иоанниты с Родосом и Мальтой; в доставшемся им наследии они видят источник дохода, своего рода право на обеспечение неимущих бездельников.
Кто обратится к так называемым источникам этого времени, даже к лучшим из них, тот, к величайшей своей досаде, убедится, что они сообщают о том, о чем лучше было бы молчать, но умалчивают о том, что необходимо было бы рассказать. Ибо и в эту эпоху рождались великие замыслы и совершались дела огромного исторического значения. Редко управление миром так долго сохранялось в руках ряда правильно сменявших друг друга властителей, а прочные нормы управления, завещанные Цезарем и Августом своим преемникам, в общем удержались и поразительно окрепли, несмотря на все смены династий и династов. Источники уделяют этой смене правителей слишком большое внимание, превращаясь подчас попросту в биографии императоров. В ходячих представлениях об этой эпохе, неверных вследствие поверхностного характера лежащих в их основе источников, она распадается на отдельные периоды, четко разграниченные сменой правлений; однако такая периодизация в большей мере основана на жизни императорского дворца, нежели на действительной истории империи. В том-то и заключается величие этих столетий, что они были эпохой долгого и глубокого мира на суше и на море, который был необходим для выполнения великого дела, начатого уже в прошлом, — дела распространения во всем мире греко-римской цивилизации в процессе формирования городского общинного строя и постепенного приобщения к этой цивилизации варваров и прочих иноземцев; для выполнения этой задачи требовались столетия непрерывной деятельности и спокойного внутреннего развития. Старческий возраст не в состоянии развивать новые идеи и проявлять творческую деятельность; не сделало этого и римское императорское правительство. Однако в пределах своего круга, который не без основания представлялся всем, кто к нему принадлежал, целой вселенной, империя поддерживала мир и процветание множества соединенных в ней наций дольше и полнее, нежели когда-либо какая-либо другая великая держава. В земледельческих городах Африки, в жилищах виноделов Мозеля, в цветущих поселениях ликийских гор и приграничной полосы сирийской пустыни — всюду можно искать и находить следы выполненной империей работы. Еще и ныне на Востоке и на Западе есть местности, где внутренние порядки никогда — ни прежде, ни после — не стояли на такой высоте, как в эпоху империи, как ни скромны были сами по себе ее достижения. И если бы ангелу небесному предстояло решать, в какую эпоху области, некогда подвластные императору Северу Антонину, управлялись более разумно и более гуманно — тогда или теперь, если бы он должен был указать, в каком направлении шло с тех пор развитие культуры и благополучия народов в целом —- вперед или назад, то представляется весьма сомнительным, чтобы его приговор оказался в пользу нашего времени. Однако, констатируя этот факт, мы большей частью тщетно стали бы искать в дошедших до нас книгах ответа на вопрос, как получился такой результат, и традиция ранней республики не объясняет нам, как возник этот колоссальный исторический феномен — Рим, по следам Александра покоривший и цивилизовавший мир.
