Но обсуждение его прегрешений заняло бы много времени; а Пибу по природе не была настолько болтлива. Рики решил, что пора переходить к делу.
— Барон с вами говорил? — спросил он.
— Он не говорит, — снисходительно пояснила Пибу. — Он дует на воду. А мы слышим.
— И давно он… дул? — поправил себя Рики.
— Когда ваша мелочь ехала на лодках! — ответила Пибу. Она важничала.
— Что он мне передал?
— Не знаю. Своих дел полно.
Рики начал сердиться на такую манеру разговора.
— Но ты немного слышала? — очень мягко попросила с берега Селена.
Подлизывание оказалось эффективно.
— Он говорит, что все круги по воде прекратились, и возня стихла. А это неправильно. Ничего никуда не исчезает.
«Еще бы!» — подумал Рики.
— Я очень хочу, но не могу к нему приплыть, — сказал он. — Ты можешь подуть на воду?
— Не знаю, — кокетливо оскалилась Пибу.
Она помахала, оттолкнулась от мостика и поплыла прочь. Так толком ничего и не сказала. Разочарованный, Рики повернулся к берегу, где Селена, теребя локон, все еще вглядывалась в озеро.
— Когда дети подрастают, они становятся невыносимыми, — проворчал он. — Вспомни хотя бы наших звездных деток.
— А мне понравилось, что я все понимаю, — Селена не старалась казаться возмущенной, и по всему было видно, что она на Пибу не обижается.
А Рики, отмахиваясь от досады, подумал, что все‑таки узнал кое‑что. Барону даже издалека не нравилось затишье. Знал бы он, как здесь, в «Хогвартсе», вокруг Рики все кипит, наверное, успокоился бы.
Хотя первая учебная неделя выдалась не очень длинной, она казалась тяжелым испытанием, которое все тянется и никак не спешит закончиться. Чего стоила только блестящая идея профессора Снейпа! При виде возникшего на доске домашнего задания у многих вырвались протестующие вскрики. Нэнси Льюкот даже застонала, как от тяжкого страдания.
Как таковой домашней работы в дополнение к тому, что происходило на уроке, быть не могло. В самом деле, они приступили к варке зелья, являющегося «простым» образцом сыворотки правды, которое, теоретически, варилось само, а практически следовало следить за ним, вовремя добавлять, что надо и ничего не перепутать. Вот, вроде бы, и достаточно.
Все, что задал Снейп после первого же урока, требовалось напрямую для подготовки к экзамену.
— Ты оценил предусмотрительность нашего завуча? — кивнул Лео в сторону доски.
— Да уж, вижу, — вздохнул Рики и, поскольку Нэнси Льюкот уставилась на них обоих с вопрошающим неодобрением, пояснил: — Профессор, наверное, дал себе труд упорядочить весь пройденный материал так, чтоб ученики загружались им по новой постепенно.
В пятницу, отвоевав с маггловедением и гербологией, за обедом выпускники почти не разговаривали. Рики то и дело тряс головой, отгоняя все еще мельтешащую перед глазами утомительную возню с мелкими шурупами, которую для разминки дал им Строгус.
Ни сам Рики, ни кто другой даже не подумали понаблюдать, что там такое происходит за учительским столом. А кое‑что, очевидно, там произошло, потому что, потянувшись за очередным слоеным пирожным, Рики вдруг почувствовал на себе чей‑то взгляд, поднял голову и едва не одернул руку. Между слизеринским и равенкловским столами стоял, задумчиво глядя на своих подопечных, профессор Снейп.
Слизеринцы приветствовали завуча кивками, кое‑кто приподнялся с места.
— Не беспокойтесь, — вполголоса произнес профессор. — У меня всего лишь поручение для мистера Нигеллуса. А Вас, Макарони, это, к сожалению, не касается.
«Ну и пожалуйста!» — отчего‑то сразу обиделся Рики, полагая, что наставник мог и не выпячивать свою хваленую проницательность, и не в состоянии, притом, справиться со смущением.
Лео, показывая, что внимательно слушает, поспешно отложил вилку, и она глухо стукнулась о тарелку.
— Директор просил Вас зайти к нему после занятий. Насколько я знаю, на сегодня у Вас все, так что будьте любезны подняться к директорскому кабинету не позднее, чем через полчаса. Мистер Филч предупрежден и назовет для Вас пароль. — Внезапно профессор обернулся через плечо и добавил. — И Вам, Дейвис, следует сделать то же самое.
На этом профессор Снейп счел свою миссию исполненной и ушел, не прощаясь и ничего более не поясняя. Ненадолго среди выпускников за обоими столами повисла пауза.
— И что это значит? — бросила в пространство Мелани, сидящая как раз у Рики за спиной через проход.
Рики не стал поворачиваться к ней и ответил, не задумавшись, вероятно, тем самым на долю секунды опередив догадку Доры.
— Насчет звания лучшего ученика, я думаю, — сказал он. — Что же еще меня не касается?
Дора важно кивнула, и многие слизеринцы потрясенно уставились на Лео, который, судя по растерянному виду, отчего‑то до такого объяснения не додумался.
— А в самом деле, Макарони, — заговорила Мелани, — почему ты не так блистаешь в учебе? Тут говорят…
— Мерлина ради, Мелани! — перебил ее утомленный голос Виктора Чайнсби. — Нас это не касается.
В глубине души Рики надеялся, что поспешил убраться из‑за стола не потому, что опасался ее дальнейших придирок, а исключительно за компанию с Лео. Они спустились в подземелья, чтобы забросить учебные принадлежности в спальню. После чего Лео потратил несколько минут у зеркала, приводя себя в порядок.
