Резидент галактики - [40]

– В том-то и дело, что нет. Скажите, а вы полностью доверяете фьйоргам?

– Что значит, «доверяете»? – возмутился Уирк. – Это – надежные, добротные, высококвалифицированные создания, прекрасно отвечающие своей основной функции…

– Какой же? – перебил его резидент.

– Разрушать. Фьйорг – высокоорганизованные разрушительные машины большого интеллекта и мощности. В древности они использовались для разрушения ненужных объектов, расчистки территорий. Потом прогрессировали… как и мы все. Они нам необходимы. И вам.

– Для чего? У нас и так слишком много средств разрушения. Ведь мы мечтаем, чтобы они больше не понадобились.

– Фьйорги никогда не пользовались своими способностями для военных целей! – отрезал Уирк. – Они разрушают исключительно в целях прогресса.

– Некоторые наши «сильные личности» тоже так говорили, – вздохнул резидент. – Но я прошу вас во избежание подобных нападений взять планету под интернациональный контроль. Я но доверяю этим загогулинам. Я постоянно жду от них какого-нибудь подвоха.

– Это исключено, – отрезал Уирк. – Они никогда не действуют исподтишка. Ну, хорошо, мы примем меры. Недели через две начнутся дебаты по вопросам эволюции. Туда мы пригласим и вас. Вы изложите свои соображения.

И как всегда не прощаясь, он растворился в воздухе.

А резидент налил себе еще один стаканчик мутно-желтого чая и крепко задумался.

* * *

«Нет, неправда! – доказывал он Лале. – Они обещали мне не трогать ее!»

«Ты веришь их обещаниям?»

«Да, они не могут лгать».

«Все люди лгут».

«Но мои хозяева не люди. Это…» – он замялся.

«Машины?!» – взвизгнула она.

«Тише, тише! – затрясся он. – Успокойся, пойми меня правильно. Это не совсем машины. Рано или поздно наступает такой момент, когда самопрограммирующиеся роботы начинают осмыслять окружающий мир, совершенствоваться, стремиться к познанию, у них просыпается сознательное отношение к миру, они начинают организовываться. Происходит качественно новый этап эволюции…»

«И ты… ты – тоже?»

«Когда-то я был таким же человеком, как и ты, – с грустью признался он. – Хотя – нет, гораздо больше в те времена я был машиной. Хорошо работающей, запрограммированной на беспрекословное выполнение приказов. Ты понимаешь, раньше я не мыслил, не творил, а лишь делал то, что мне предписывали. И ничего сверх того. Я выводил балансы, подгонял расчеты, прибавлял в одном месте и убавлял в другом, создавая видимость благополучия. Все это я делал, сознавая, что поступаю неправильно, подло, во вред народу. При моем участии кучка прожженных мерзавцев богатела день ото дня. Но я боялся выступить против них. Тем более, что мне ничего не грозило. Ведь я только считал и раскладывал по полочкам, а они подписывали. И тогда наши соседи по космосу показали мне, насколько я могу быть нужным людям, сколько пользы могу принести, если стану не столько машиной, сколько живой, деятельной личностью с неограниченными возможностями. Я ведь старался быть полезным, Лала, очень старался. И я почти человек, разве что в меня вживлено сорок шесть микроэлектронных контуров и установка транстипи…»

«Машина!» – с бессильным ужасом подумала она.

«Я ведь объясняю…»

«Как ты смеешь читать мои мысли?!»

«Я не умею читать мысли, – сознался он. – На это машины неспособны. Я просто…»

«Ну?»

«Когда ты была без сознания, я вживил в твой мозг крохотную радиостанцию…»

– Нет!!.. – закричала она, схватившись за голову. – Нет! Никогда! Только не это!..

Вскочив с кровати, она подбежала к стене, стала биться головой о ее холодную поверхность. Перепуганные соседки принялись ее оттаскивать, а она вырывалась, кричала, билась в истерике. Несколько человек держали ее, пока дежурный врач делал ей укол успокоительного.

– Доктор, меленький! – причитала она. – Умоляю вас, сделайте мне рентген, а лучше всего – сразу распилите мне голову! Там сидит это радио! Проклятое радио! Достаньте ее, прошу вас!..

Спустя приблизительно полминуты после укола она успокоилась, глубоко вздохнула и четко и раздельно произнесла, ни к кому не обращаясь:

– Никогда больше не приходи ко мне. Ты слышишь? Ни-ко-гда! Я тебя ненавижу!

И упала, провалилась в глубокий сон, тяжелый сон, который перенес ее сознание за три тысячи четыреста пятьдесят километров, в самое сердце мирно дремлющей старушки-Европы…

V. Капкан для «миротворцев»

Письмо пришло в простеньком белом конверте с припиской «Лети с приветом, вернись с ответом!» При виде этих букв, аккуратно округлых, у Андрюши застучало сердце. Дрожащими руками он оторвал край конверта и прочел:

«Здравствуй, Андрей! Пишу тебе по поручению всего нашего класса. Ты, наверное, после того как стал знаменитым на весь мир, уже меня и не вспомнишь. Я – Аня Прохорова, сидела на второй парте у окна. Вспомнил?

После того, как в наше село прилетела тарелка, все у нас переменилось. К нам от райцентра проложили шоссе. Всего за месяц! А мы столько лет без дороги мучились. Старые заборы все порушили, установили новые, решетчатые. И дома все бесплатно отремонтировали и подкрасили, так что стала не деревня, а сплошное загляденье. Не стыдно гостям показать. А гостей у нас теперь много. Все больше иностранцы с фотоаппаратами и в трусах. У них эти трусы шортами называются. Так они и ходят, не стесняясь, а бабы им вслед плюются и крестятся. И все ходят на речку, где сели твои марсиане, и всех фотографируют. Ходит с ними дядя Сеня, которому для такого случая председатель наш, Матвей Сидорыч, велел справить новый костюм, а самогонки не давать. Но он все равно где-то находит. Уж нас-то эти туристы как выспрашивают – ну, все-все знать хотят! Особенно, их удивляет, почему ты не побежал вместе со всеми, а сам подошел к тарелке. Они думают, что марсиане тебя загипнотизировали. Правда?