Резидент галактики - [38]

«Какой ты смешной! Понравлюсь – не понравлюсь! – удивилась Лала. – Ведь мы друзья, правда? А разве друг обязательно должен быть красивым? Главное, чтобы он был настоящим другом».

Соседки по палате глядят на нее настороженно. Кто ее знает, что еще натворит эта женщина? Лежит себе, бормочет что-то под нос, вглядывается в какую-то точку на потолке, куклу в руках вертит, будто разговаривает с ней, улыбается – чокнутая, да и только.

Бедный, глупый «бабушка» (однажды она выспросила, как его раньше называли, он и проговорился), такой усталый и закомплексованный (это новое слово она узнала недавно от своей подруги Гретки). Ни днем, ни ночью нет ему покоя, все-то ему нужно знать. Ночами он подключается к телебашне и ловит новости со всего света, днем на спутниках пролетает в поднебесье, пытаясь одновременно побывать в десяти местах. Возвращаясь, он рассказывает ей обо всем, что видел: война, пожары, землетрясения, извержения, наводнения, цунами… Лала кивает головой. Людей ей, конечно жаль. Но ведь людей и так много. Куда больше она переживает из-за безжалостно расстреливаемых китов, хищнически истребляемых осетров, последних из оставшихся белых журавлей.

Бабаев все пытается понять ее. Да где ему, если она и сама не понимает. Накануне ночью у нее появилась новая тайна.

Тяжелой сомихой ворочалась она под корягой у излучины крохотной речушки и неожиданно поймала призыв несчастного, одинокого существа. Создание это было сродни ей, ибо умело желать, мечтать, чувствовать боль и обиду. И в то же время строй его мыслей, конституция создания были чуждыми и неясными. Однако оно призывало на помощь любое живое существо, способное понять, и Лала вошла в его сознание так же решительно и безрассудно, как имела обыкновение поступать всегда.

Первым ее ощущением была всеобъемность окружающего мира. Казалось, что вся она представляла собой один огромный, сверхчувствительный глаз, зрительно воспринимающий всю необозримую гамму ведомых и неведомых человеку чувств. Свет, тепло, звуковые и радиоволны виделись ей (ему) потомками зримого излучения, пронизывающими или отталкивающимися от его (ее) большого, темно-серого тела.

Она (вернее, даже «оно», но не будем уточнять, она и оно были в этот момент едины), находилась в огромной пещере глубоко под землей, плавая в густой соленой жидкости. Рядом с ней на бетонной ступеньке сидел мальчик лет четырнадцати в белом комбинезоне и плакал.

– Не умирай! – стонал он, и слезы, смешанные с потом, градом катились по его искаженному отчаянием лицу. – Не умирай, родная, не надо!

Несколько людей в белых халатах пытались его оттащить, но он упирался, кусался и звал ее.

Было жарко. Удушливый, влажный зной переполнял залу, испарениями поднимался вверх и крупными каплями лился со скальных сводов.

Несколько человек на лодках окружили ее, один упал в воду и смешно и нелепо барахтался там, пытаясь ухватиться за борт лодки. Они прикрепляли к ее телу какие-то присоски с проводами, пытались разбудить маломощными электрическими уколами. Но она источала жар, которой не могла остановить сама. Этот жар был защитной реакцией ее организма на страшный, нестерпимый холод, который струился с далеких небес.

Это был невыносимый холод, по сравнению с которым ничем была температура абсолютного нуля, холод, в котором замедлили свой бег электроны, и протоны меняли орбиту и заряд, распадаясь на простейшие частицы, которые испарялись, уходя в другое измерение. В том, ином измерении этот холод являлся являлся высочайшей точкой нагрева, при нем взрывались и пылали солнца антимиров. А источник этой невыносимой пляски температур висел в двухстах километрах над землей в бил по ее телу пронзительными уколами излучения.

Иногда неведомые враги промахивались, или ей удавалось отклонить удар, и тогда на поверхности земли вырастали ужасные воронки. Они появлялись беззвучно, идеально круглые и глубокие, несущие в себе моментальное небытие для любого материального или волнового объекта.

На территории интернационального исследовательского комплекса царили паника и неразбериха. Некоторые солдаты в отчаянии палили в бездонную черноту неба, в холодное мерцание звезд, с которых на них неслась бесшумная и неуловимая смерть. Командир базы в оцепенении застыл над тем местом, где полчаса назад находилась кровать с его женой и малолетней дочерью, телефонная станция перестала существовать несколько секунд назад. Командующий округом старался не думать о том, что могло произойти со звеном истребителей, посланных на разведку и грозился своими руками расправиться с начальником локаторной станции. Лазерный луч с секретной станции все же ухитрился нащупать в небе невидимый объект, но тотчас же, многократно усиленный, был возвращен обратно, после чего станция перестала отвечать на вызовы.

Лала чувствовала, пока она могла генерировать в себе тепло, уколы эти были хоть и болезненны, но неопасны. Проще всего сейчас было бы уйти в иномир, но для этого требовалось развить огромную скорость, к чему ее истощенный организм не был готов.

Еще не стало двоих. Исчезла лодка. Какой-то мужчина с бородой пытался утащить мальчика с собой, вниз, но не успел: мальчишка рванулся, кинулся в воду и поплыл к ней. Он, к счастью, не видел, как на причале трепетала окровавленная нога того, кто пытался унести его.