Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май) - [34]

Но именно поэтому для социалистов не может и существовать вопроса о двоевластии, на каждом шагу возбуждаемого робеющей буржуазией и паническими подголосками ее среди межеумочной прогрессивной интеллигенции. Властью является в данный момент Временное правительство, которое осуществляет — и поскольку оно осуществляет — свою программу. Но оно быстро потеряло бы свой реформаторский пыл, утратило бы свое значение органа совершения революции, если бы не находилось под постоянным контролем живого, хотя порой и очень бурлящего очага народной и социалистической энергии, воплощенного в Совете рабочих и солдатских депутатов и его исполнительном комитете. Прекрати этот орган свою подталкивающую и контролирующую деятельность, вступи он на путь «успокоения» масс, столь ревностно рекомендуемого ему доктринерами порядка, перестань он давить на Временное правительство — и само Временное правительство первым испытало бы напор притаившейся, но далеко не совсем уничтоженной реакции.

От него должен был бы отколоться тот выразитель крайней демократии и социализма, который именно потому и обладает таким удельным весом среди цензового и буржуазного правительства, что между ним и революционной Россией устанавливается, при посредстве исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов живой ток, отклоняющий равнодействующую консервативных и умеренных элементов страны влево. И в таком случае в рядах обезглавленного Временного правительства произошла бы дальнейшая дифференцировка, и верх взяли бы неминуемо не наиболее, а наименее демократические элементы, которые, в силу своего экономического и духовного сродства, потянули бы откровенно в сторону землевладения, капитала, привилегий — словом, старой России. И тогда вопрос: не пережила ли бы Россия после своей февральской революции и свои июньские дни?

Реформирующая власть Временного правительства, подталкивающая и контролирующая деятельность Совета рабочих и солдатских депутатов — так ставится вопрос и взаимодействии двух учреждений и об отношении к ним передовых демократов и последовательных социалистов.

Дело народа. 1917, 31 марта. № 14. С. 1.

АПРЕЛЬ

Ландау Г.А. ЕДИНАЯ РОССИЯ

Свободная нация в свободной России — таково естественное самочувствие и устремление малых народов, почувствовавших себя в наши дни освобожденными вместе с народом русским. Извне нередко легко может представиться, что преобладает первая часть лозунга, что задача национальной автономии отдельных народов опережает задачу строения единого свободного государства. В этом отчасти сказывается инерция уже старого, но ведь еще только вчерашнего самочувствия. Бессмысленное, безоглядное националистическое давление вчерашней российской государственности вызвало соответственное напряжение националистического же противогосударственного озлобления в подавляемых народах, сепаратистское настроение и идеологию, которые — при внезапно переменившихся обстоятельствах, открывших свободу для нестесняемых проявлений, — и вызвали в освобожденной России разбег отчуждения, накопившегося в России деспотической. Отчасти, впрочем, действует и другое: общая свободная государственность многими предполагается уже данной и, следовательно, само собою подразумевающеюся; мысль же и действие направляются в ту сторону, которая ощущается во всяком случае как еще требующая защиты и осуществления.

А между тем отсюда получается — или во всяком случае может получиться — видимость, не только не соответствующая интересам как государственного целого, так и входящих в его состав народностей, но еще могущая существенно повредить и тем, и другим. В том сыром, предстроительном, предупредительном состоянии, в котором сейчас находится Россия, когда строить приходится все, и приходится строить спешно и решительно, когда дела месяцев и годов предопределять течение и судьбы десятилетий, — аберрация лозунгов может иметь особо опасное социально-государственное значение. Некоторую опасность они могут представить и психологическую, вызвав неправильную, но широко распространенную ассоциацию между свободой и сепаратизмом, и тем самым связав противодействие второму с противодействием первой. Наболевшие застарелые чувства, привычные предрассудки и формулы сохраняют и в революционные эпохи необычайную живучесть, и пробиться сквозь них к подлинному пониманию действительности столь же трудно, как необходимо. В предреволюционное же время так же упорно с одной стороны считали, что единство целого требует подавления свободного развития частей, как неясно с другой стороны оценивали, «что для обеспечения мирного сосуществования народов недостаточно одной автономии от целого, нужны и центростремительная сила зависимости от целого, единства множества наций в целом единого государства»⁵.

Для большей отчетливости развиваемого здесь взгляда я считаю нужным переместить обычную постановку национального вопроса. Обычно свободное государство предполагается, как само собою разумеющаяся предпосылка автономии живущих в нем национальностей, в настоящей статье я предполагаю, как нечто само собою разумеющееся, что в свободной России, многонародной и многопространственной, народам не может не быть дана свобода национальной жизни и самодеятельного творчества, как не может не быть дано широкое самоуправление различным ее составным областям, — и вопрос я ставлю о значении для этих задач общегосударственного единства.