Революционная народническая организация "Земля и воля" (1876 – 1879 гг.) - [42]

.

С.Н. Валк полагал, что ко времени выработки устава в начале 1877 г. и особенно к моменту утверждения его весной 1878 г.[295] сами землевольцы сознавали приближение общего кризиса, результатом которого было образование «Народной воли». В указанное время, по нашему мнению, землевольцы усиленно занимались разработкой задач организационного характера не потому, что они сознавали наступление общего кризиса, а потому что в новой обстановке 1877/1878 гг. они должны были решать более сложные задачи по созданию и расширению постоянных поселений в народе, по укреплению и расширению связи с местными кружками «Земли и воли». Землевольцы учитывали также и благоприятную обстановку для революционной деятельности в 1877 и 1878 гг., в годы начинающейся революционной ситуации.

В такой обстановке перед землевольцами возникали не только новые программные, но и организационные вопросы. Продумать и подробно сформулировать уставные положения, добиться правильного распределения функций членов организации и особенно создать тайную строгую конспиративную централизованную организацию – такие насущные задачи должны были быть решены центральной «Землей и волей».

Для А.Д. Михайлова все эти вопросы были решенными, и он первый взялся за их осуществление. Впоследствии, в 1901 году, на страницах ленинской «Искры» Плеханов писал о том, что «Земля и воля» представляла собою тайную, строго конспиративную и централистическую организацию[296].

Из автобиографии Михайлова известно, что он, Оболешев и Ольга Натансон

«выделялись горячим отношением к организационным задачам. В кружке народников, который лег в основание проекта организации революционных русских сил и в который я, вместе с другими упомянутыми лицами, вошел как член-учредитель, все мои помыслы были сосредоточены на расширении практической выработки и развития организации. В характерах, привычках и нравах самых видных деятелей нашего общества было много явно губительного и вредного для роста тайного общества… И вот я и Оболешев начали самую упорную борьбу против широкой русской натуры… Сколько выпало на нашу долю неприятностей, иногда даже насмешек! Но все-таки в конце-концов, сама практика заставила признать громадную важность для дела наших указаний, казавшихся иногда мелкими. Мы также упорно боролись за принципы полной кружковой обязательности, дисциплины и некоторой централизованности. Это теперь всеми признанные истины, но тогда за это в своем же кружке могли глаза выцарапать, клеймить якобинцами, генералами, диктаторами и проч. И опять-таки сама жизнь поддержала нас – эти принципы восторжествовали. Я часто горячился в этой борьбе, но Оболешев изумлял всех своим стоическим хладнокровием, логикой и непреклонностью; …я же напротив поднимался на дыбы, но в настойчивости не отставал от него»[297].

«Если вы приняли программу кружка, – говорил Михайлов, – если вы сделались членом организации, то в основных пунктах не может быть разногласий с большинством членов. Вы можете разойтись с ними во взглядах на уместность и своевременность поручаемого вам предприятия, но в этом случае вы должны подчиниться большинству членов. Что касается меня, то я сделаю все, что потребует организация. Если бы меня заставили писать стихи, я не отказался бы от этого, хотя и знал бы наперед, что стихи выйдут невозможные. Личность должна подчиниться организации»[298].

И все же автобиография А.Д. Михайлова не давала полной картины тех разногласий, которые возникли при обсуждении устава и относились, прежде всего, к разногласиям между Оболешевым и Михайловым. Предварительные критические заметки землевольцев по пунктам устава и протокол обсуждения внесенных поправок заполняют этот пробел.

Проект устава был подвергнут тщательному обсуждению. В результате такого обсуждения, по мнению С.Н. Валка, должен был явиться окончательный текст устава, но он не сохранился в архиве. Поэтому С.В. Валк допускал возможность существования недошедших до нас поправок и не решался по этой причине считать последнюю редакцию утвержденным уставом[299].

В мемуарной литературе о содержании окончательного варианта устава почти ничего не сказано. Имеется лишь указание Плеханова о том, что при обсуждении устава было много споров:

«Михайлов требовал радикального изменения устава в смысле большей централизации революционных сил и большей зависимости местных групп от центра»[300].

Содержание же временного устава «Земли и воли», и то общая его характеристика, нам известно только по воспоминаниям О.В. Аптекмана, но в точности изложения сомневался сам автор[301]. С принятием устава и программы, как писал Аптекман, завершилось формальное присоединение «харьковско-ростовского» кружка к кружку петербургских «революционеров-народников».

Подробно на составлении устава 1877 года останавливался А.Д. Михайлов в письме 20 сентября 1878 года к основному кружку землевольцев[302]. Он писал:

«В 1876 г. в декабре месяце, мы, соединяясь, положили начало кружка. Задачи наши были… очень широкие. …Очевидно было, что разнообразие этих функций разбросает большую часть из нас по лицу Земли Русской… Необходимо было, чтобы работою руководили везде одни и те же принципы; чтобы везде кружок и его члены преследовали одни и те же организаторские цели; чтобы раз установившиеся взаимные отношения были постоянными (т.е. определенными); чтобы люди, вошедшие в кружок, приспособляли и вырабатывали себя сообразно с требованиями организационной деятельности; чтобы, наконец, выбором и принятием новых товарищей повсюду руководили одни и те же взгляды на члена организации, как на правоспособного деятеля. Ввиду всего этого, кружок в январе 1877 г., перед разъездом членов выработал сообща известный вам устав, договорный акт…»