Революционная народническая организация "Земля и воля" (1876 – 1879 гг.) - [30]

.

Революционному народничеству 70-х годов, именуемому В.И. Лениным «старым русским классическим народничеством», был характерен «боевой демократизм крестьянских масс» с его непримиримой враждебностью к самодержавному строю, к господству помещиков. Искреннее стремление революционного народничества к насильственному ниспровержению самодержавно-крепостнического строя с помощью социального переворота, его постоянная связь и обращение к народным марсам, – вот главные черты этого народничества, отмеченные В.И. Лениным во многих его трудах.

Рассмотрим главные особенности утопического социализма «Земли и воли». Об исходных положениях землевольческой программы подробно говорил в своих показаниях А.Д. Михайлов. По своим убеждениям, указывал он, народники были социалистами-федералистами. В применении к русскому народу они ставили два основных требования:

1) переход всех земель в руки народа;

2) замена нынешнего государства строем, определенным «Народной волей» при обязательном осуществлении широкого общинного и областного самоуправления.

В основе программа «Земли и воли» была пронизана идеями Бакунина. Землевольцы считали, что только экономическая революция снизу может окончательно разрушить современный общественный строй и заменить его новым справедливым социальным строем.

В то же время в показаниях Михайлова содержится оригинальное объяснение эволюции народничества, его отношения к политике. Говоря о том, как русская действительность видоизменяла и разрушала теории народников, Михайлов сделал интересное заключение.

«…Но если наши западные братья имеют основание игнорировать политические формы, то мы в нашей обиженной историей родине не одной тысячей жертв поплатились за подобное отношение к существующему правлению. Но действительность… разрушает и видоизменяет теории… Так русские социалисты от коллективизма, стройной научной теории, путем горьких разочарований, жертв и тяжелых страданий пришли к народничеству»[208].

Продолжая анализировать теории русских народников, Михайлов заключал:

«…строй коллективного пользования орудиями труда есть прямой наследник буржуазно-капиталистического строя. Но у нас в России он пока только отдаленный идеал и в этом смысле должен входить в программу. Жизнь же выдвигает на первый план вопрос о земле, без которой русскому народу будущее сулит голод, нищету и рабство. Фабричный вопрос для нас вопрос будущего… Вместе с социальной революцией необходимо должен был пасть и порядок, поддерживающий существующий экономический строй. Однако, как ни уклонялись русские социалисты в продолжение почти 8 лет от столкновения с централизованным политическим строем, как ни пугала их возможность быстрого роста буржуазии… в конце концов оказалось необходимым выдвинуть на первый план политическую свободу и народоправление…»[209].

Не отвергая теории западноевропейских социалистов и оставаясь на почве «крестьянского социализма», Михайлов исходил из русских условий, где жизнь выдвигала на первый план вопрос о земле. Решение же «фабричного вопроса» Михайлов отодвигал на второстепенный план, или на неопределенное будущее.

Русские землевольцы внимательно следили за развитием теории «западно-европейских социалистов». И все же Кравчинский неоднократно указывал на неприемлемость западных теорий к русским условиям. Еще до выхода первого номера «Земли и воли» – 24 июля 1878 г. в письме к В. Засулич, А.М. Эпштейн и Д.А. Клеменц Кравчинский писал:

«…Тяжелый опыт нескольких лет не мог не убедить всякого трезвого человека в том, что „научный социализм“, социализм западный совершенно отскакивает от русской массы, как горох от стены… Много ли в рядах социальных революционеров крестьян и рабочих? Велико ли процентное отношение их к представителям элемента инициаторского, по преимуществу интеллигенции? Хорошо, если один на 10 – 20 найдется… А посмотрите: ведь народ тоже живет своею умственною жизнью. В нем тоже происходят свои умственные движения… Мы же… проходим не понятые, не услышанные… Начинается новый, очень серьезный период в нашем движении. Все почувствовали, что таким путем, каким шли до сих пор, идти дальше нельзя. Необходимость приноровиться к местным условиям, прислушаться к голосу массы, войти в круг ее мировоззрения созналась всеми»[210].

Разногласия в составе «Земли и воли» по программным вопросам не могли пройти мимо Кравчинского. Для доказательства особых путей развития России, отличных от Западной Европы, и во избежание дальнейших противоречий между «книжниками» и «практиками» Кравчинский убеждает своих заграничных друзей в том, что западный социализм совершенно не годится для русской массы. Он предлагает приспособиться к русским условиям, «прислушаться к голосу массы, войти в круг ее мировоззрения» и «создать возможно широкий союз всех действующих сил»[211]. И в первом же номере «Земли и воли» (25 октября 1878 г.) Кравчинский обратился с призывом

«бросить ту иноземную, чуждую нашему народу, форму наших идей, заменить ее тою, которая ему свойственна, близка и родственна… Пять лет тому назад мы сбросили немецкое платье и оделись в сермягу, чтобы быть принятыми народом в его среду. Теперь мы видим, что этого мало, – пришло время сбросить с социализма его немецкое платье и тоже одеть в народную сермягу»