Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная интервью с ее героями - [31]

Как рассказали Майденсу «диссидентствующие» молодые люди, только после выступления первого секретаря горкома Романова 24 сентября КГБ усилил поиски виновных и якобы добился признаний от неких двух художников (Юлий Рыбаков и Олег Волков), однако, по убеждению всех респондентов из отказников[71], они не могли сделать это вдвоем, поскольку надпись была слишком большой.

13 ноября все та же International Herald Tribune помещает интересный обзор открывшейся 2 ноября в Париже выставки «Современное русское искусство» под заголовком «Русский „авангард“ и его враги». Его автор, Майкл Гибсон[72], подробно описывает не столько представленные во Дворце конгрессов пять сотен работ 58 «авангардных»[73] авторов — как недавно эмигрировавших, так и еще живущих в двух столицах, — сколько политические перипетии и подоплеки вокруг и около экспозиции, в чем ему помогает ее художественный директор Михаил Шемякин. С французской стороны выставку организовала владелица галереи Кристин де Калланж. По ее словам, она сделала все, чтобы выставка не стала антисоветской манифестацией: ей лишь хотелось показать русских художников, чье творческое кредо не вписывается в официальную матрицу.

Шемякин: «Люди всегда сводят все проблемы к КГБ, но враг авангардистов № 1 — Союз художников, который защищает свои привилегии. Это они звонят в милицию и жалуются в КГБ, если видят неортодоксальные картины. А если инакопишущим разрешить продавать свои работы в салонах, работать в мастерских Худфонда и ездить за границу, картины соцреалистов скоро утратят всю оставшуюся ценность». И действительно, в то время союзным чиновникам-художникам было что защищать.

Понятно, что половина работ поступили из коллекции А. Глезера. Остальные определялись фактором «что удалось перевезти через границу». Поэтому выставка неровная, пишет Гибсон, но есть мощные, красноречивые авторы, отражающие «особое русское качество» в своих работах. Важно, отмечает автор, что многие уже нерелевантные для Запада стили все еще имеют значение в советском контексте. Помимо бывшего лидера ленинградцев Шемякина, Гибсон рассматривает в статье таких художников, как Рабин (в качестве лидера московской группы), Макаренко, Янкилевский, Неизвестный, Кульбак, Свешников — понятно, что москвичи, как обычно, имели перевес и в глазах зрителей.

На вопрос Гибсона о том, видит ли Шемякин разницу в подходе к искусству в России и во Франции, тот ответил, что предпочитает искусство своей страны, потому что находит в нем больше человечности и души. «Французское искусство намного холоднее и отдает мертвечиной, несмотря на подчас необычайные технические навыки художников».

20 ноября «Радио Свобода» сообщило в новостях культуры о долгожданном открытии в одном из Дворцов культуры Ленинграда десятидневной выставки шести местных художников. Участники — Анатолий Путилин, Игорь Захаров-Росс, Юрий Дышленко, Анатолий Васильев, Евгений Михнов-Войтенко и Леонид Борисов — представили 60 абстрактных полотен и одну «поп-артистскую» скульптуру. Открытие выставки трижды переносилось начиная с сентября, поскольку власти опасались, что она может «вызвать скандалы». Однако большинство авторов чинно работали плакатистами или иллюстрировали книги в издательствах, поэтому скандалы в их творческую программу не входили.

12 декабря в США выходит многократно переиздававшийся впоследствии бестселлер Хедрика Смита «Русские»[74]. В книге дан подробный и информированный анализ самых разных слоев советского общества первой половины 1970-х годов, когда Смит работал в Москве. Поскольку нас интересует главным образом анализ сферы культуры, то следует отметить великолепную осведомленность этого журналиста, остроумного и мудрого человека, о скрытых и официальных сторонах культурной жизни в столицах, рассказывал ли он о литературе, музыке, театре или изобразительном искусстве. Смит отлично знал историю русской литературы и искусства XX века. Более того, он был очень хорошо знаком со многими выдающимися деятелями искусства того времени, что позволило ему не только рассказать о каких-то явлениях или событиях в культуре, но и проанализировать их с разных сторон на основе информации, полученной из противоположных лагерей. Надежда Мандельштам, Георгий Костаки, Андрей Вознесенский, Лидия Чуковская, Владимир Войнович, Оскар Рабин, Лидия Мастеркова и другие неофициальные художники — вот примерный круг его знакомств в СССР в те годы. Статус западного корреспондента обеспечивал Смита необходимой защитой от КГБ и одновременно пропуск в закрытые салоны и круги московской интеллигенции.

Читать его рассказ о жизни в СССР очень увлекательно, потому что автор описывает такие «успешно забытые» или малоизвестные аспекты советской жизни, как повсеместное стояние в очередях за любым дефицитом с написанными на руке номерами, валютные магазины для работавших за рубежом, обожествление советской интеллигенцией либеральных поэтов, музыкантов и режиссеров, постоянно играющих в кошки-мышки с властью в своих произведениях и постановках, — соответственно, и бесконечные поиски интеллигенцией скрытых смыслов во всех нестандартных вещах; воспевание «подпольного», нонконформистского искусства в столицах, в то время как Эстония, Литва и Латвия, абсорбировавшие модернизм еще до войны, тактично принимают современные направления наравне с соцреализмом и давно опередили московско-ленинградские школы своей оригинальной графикой; проявления антисемитизма и растущая эмиграция евреев из страны, обыски и допросы московских интеллектуалов в связи с выходом в самиздате «Хроники текущих событий» и т. п. Не имея возможности подробно цитировать здесь Хедрика Смита, я включил в сборник понравившийся мне фрагмент из его книги — подробный рассказ о Георгии Костаки и его коллекции.