Репетиция Апокалипсиса - [26]

— В другое время я бы тебя уже зарыл, — сказал сквозь зубы Макар.

— Может, мы всё-таки выслушаем его до конца?! — предложил Никонов. — Во всяком случае, у него есть хоть какое-то объяснение…

— Дайте сказать Макару, он, между прочим, любого академика за пояс заткнёт, — поддержал Михаил Давыдович. — Он добрый человек, просто вы его не знаете!

— Так, может, он мне дочь вернёт? — с издёвкой спросила слегка поддатая женщина.

— Это… не по моей части, — вздохнул Макар. — Я только хранитель. Но выпить с вами не откажусь. Вы же этим заливаете боль?

В этот момент к воротам храма подкатил ещё один джип. Из него выпрыгнул молодой человек в белом халате, озадаченно посмотрел на всех и крикнул:

— Что вы тут стоите?! Там в больнице беспомощные люди! За ними надо ухаживать, их надо кормить! А я один! Не могу же я каждый раз просить архиепископа Луку помогать!

— Ну вот, — улыбнулся без всякой иронии Макар, — кажется, первый праведник уже нашёлся.

2

«Эник, проснись. Эник, тебе надо идти. Иди к храму, Эник», — голос Натальи был где-то совсем рядом. Ласково шептал на ухо. И Эньлаю хотелось дотянуться до него. Провести подушечками пальцев по любимой чуть вздёрнутой верхней Наташиной губе, по носику-курносику… А ещё должны прибежать дети. Они всегда прибегают утром, чтобы забраться к родителям под одеяло. Ваня и Вася залезают каждый со своего края, а Люлюська просто прыгает сверху и начинает тискать то мать, то отца. Эньлай потянулся к Наталье, рука сорвалась с кухонного стола, и он всем телом соскользнул на пол. Пробуждение было настолько неожиданным и пугающим, что Эньлай тут же попытался вскочить, но со всего маху ударился головой о столешницу и снова опустился на пол, обнимая руками голову.

Это был только краткий сон. Но голос Наташи продолжал звучать где-то рядом, даже не поймёшь: внутри или отовсюду: «Эник, тебе надо идти…» Кажется, бил колокол, вспомнил Эньлай. Значит, там кто-то есть. Эньлай поднялся, с отвращением посмотрел на водочную бутылку, достал из холодильника минеральную воду и долго пил прямо из горлышка. Потом подошёл к зеркалу и начал усиленно расчёсывать слежавшийся ёжик волос. Почему-то вспомнил, как только что приехавшие в Россию китайцы утверждают, что все русские на одно лицо, а русские, в свою очередь, то же самое говорят о китайцах. Сам Лю настолько привык к русским лицам, что как раз соплеменники казались ему одинаковыми. А уж мерилом женской красоты независимо от роста, полноты, расы, цвета кожи и ещё чего угодно для него была Наталья.

«Эник, тебе надо идти…» Придумала же уменьшительно-ласкательное. Как она умела образно говорить! «Эник, ты задумчивый, как иероглиф…» Или когда обижалась на что-нибудь: «Лю, ты меня не з-лю-кай…» И как она могла полюбить такого? — в очередной раз озадачился Эньлай перед зеркалом.

Когда Лю подъехал к храмовой площади, какой-то мужчина, увешанный оружием, судя по всему, раздавал поручения усталым испуганным людям. Значит, в городе люди оставались.

— О, только косоглазых нам не хватало… — эту фразу произнёс парень, который сидел, привалившись к колесу тонированного джипа. Обе руки у него были перевязаны, а на всё происходящее он смотрел с откровенным пренебрежением, даже ненавистью.

Эньлай не обратил на его слова никакого внимания, а сразу подошёл к тому, который показался ему старшим.

— Что тут происходит? — спросил он.

Никонов посмотрел на него внимательно и лишь потом ответил:

— Что? Пытаемся жить, пока не поймём главное.

— Что главное?

— Для чего мы здесь остались.

— По-моему, важнее понять, где наши близкие.

— Одно другому не мешает.

— И что вы делаете?

— Каждый будет заниматься своим делом. Электрики будут смотреть, что можно сделать для подачи энергии, пекари — печь хлеб, врачи — лечить… Вы кто по профессии?

— Я коммерсант. Торгую БАДами.

— Чем?

— Биологически активными добавками.

— А-а, — разочарованно потянул Никонов. — Меня зовут Олег.

— Эньлай, но можно проще — Лю. И можно на «ты». Мне кажется, не время миндальничать.

— Что ты ещё умеешь делать, кроме как продавать БАДы, Эньлай?

— Всё.

— Мощное заявление.

— Я действительно умею многое. К примеру, даже водить самолёт.

— А попроще?

— Могу — готовить. Могу — стрелять, — Лю кивнул на автомат. — Могу — лечить. У меня вообще-то медицинское, фармацевтическое образование. Второе, правда…

— Отлично, у нас в больнице люди. Там один врач на всех. Интересный парнишка. Не в себе. Надо будет ему помогать. А то он утверждает, что ему помогают Ангелы и святые.

— Может быть, — согласился Эньлай.

— И вот ещё что: на улицах надо быть осторожнее. Собаки как-то быстро одичали, кое-кто видел диких животных. Пока только лося и лису, но кто знает…

— А оружие — только у тебя? — Лю вопросительно прищурился, и его глаза превратились в две узких линии.

— Пока только у меня. Надо будет, дадим и тебе.

— Кто вообще остался?

— Никакой видимой закономерности нет, — задумчиво ответил Никонов, — но твёрдо можно сказать одно: нет ни одного человека, у которого все были бы дома. Мы решили тут собираться каждое утро…

— А ты уверен, что все, кто есть вокруг, — это те, за кого себя выдают? Что они вообще есть?