Ренуар - [51]

Я. — Каким же образом ремесленник прежнего времени мог так внезапно исчезнуть?

Ренуар. — Почему все так внезапно затормозилось? Это мне объяснил невольно один столяр: «Мосье, я делаю ножки стульев, другой делает спинки, кто-то их собирает. Но никто из нас не может сделать целого стула». Вот здесь весь секрет! Не пользуясь своим произведением, рабочий потерял вкус к работе. Ведь это он прежде ковал железо, делал вазы и мебель. Он умел работать в дереве, камне, мраморе. И он стал поденщиком, трудящимся исключительно «ради куска хлеба», без идеала, к тому же с головой, забитой массой мыслей, чуждых его задаче, и, больше того, — с ненавистью к мастерской, где вы не слышите больше ни смеха, ни пения. Наконец, рабочий убит прогрессом и наукой!

Где сила, способная задержать этот поток, захлестывающий нас? Это — всеобщее безумие! Ничто не в силах его остановить, и, однако ж, счастье может вернуться только вместе с работой, дающей счастье, вместе с медленной ручной работой!^[80] Увидим ли мы когда-нибудь возврат к традициям? Надо надеяться, но в это не очень верится. С тех пор как вихрь революции иссушил все, у нас нет больше ни керамистов, ни столяров, ни литейщиков, ни архитекторов, ни скульпторов. По счастью, осталось несколько художников, как семена, брошенные в покинутом поле и прорастающие, несмотря ни на что.

Откройте окно, Воллар, чтобы солнце светило в мастерскую. Видите рядом с фонтаном эту заросль роз?.. Не правда ли, сюда так и просится скульптура Майоля? Жанна Бодо однажды предложила мне: «Я покажу вам кое-что, что вам понравится». Мы поехали в Марли и нашли Майоля, работающего в саду над статуей. Он добивался формы без всякой предвзятости; я это видел в первый раз. Некоторые стараются приблизиться к древним, копируя их; Майоль же, не заимствуя ничего у древних, так сроден им, что, видя, как рождается его форма, я стал искать вокруг оливковые деревья. Я чувствовал себя перенесенным в Элладу.

Глава XXVI Последние годы

Через несколько дней после визита Родена мой портрет был почти совершенно готов^[81].

— Еще один небольшой сеанс, и я окончу, — сказал Ренуар.

Но он никак не мог назначить этот сеанс сейчас же. Ренуар в Кань занят еще больше, чем в Париже, так как в деревне в хорошую погоду он любит погулять.

В Эссой, где почти нет автомобилей, он ездит в кресле на колесах по дороге или по берегу реки. В Кань, где автомобили так и шныряют, его носят в кресле-носилках по его имению с такими разнообразно-приятными видами: поле роз, каре апельсиновых и мандариновых деревьев, виноградник, «участок Файяра» с его японскими чашковыми деревьями, вишнями и возвышающимися над Колетт серебристыми оливковыми деревьями.

— Я имею право теперь немного пошататься, — говорил Ренуар.

Во время этих-то «шатаний» и возникли все эти его многочисленные пейзажные заметки, так как нечего и говорить, что за Ренуаром постоянно следовала модель, неся ящик с красками…

Когда он писал портрет мадам де-Галеа, потребовавший у него пятьдесят сеансов и увлекший его до такой степени, что Ренуар не отрывался от него до конца, — работая над ним, однажды, в невыносимый зной в мастерской, он сказал:

— Я дорого плачу за удовольствие, которое мне доставляет этот холст, но так приятно целиком отдаться наслаждению живописью!

Когда же наступают холода и от них не защитишься козьим мехом, Ренуару остаются лишь прогулки в автомобиле. Особенно к Антибу он чувствовал непреодолимое влечение. Когда он проезжал по обрыву, окружающие холмы, овеянные всепроникающей нежностью воздуха, всякий раз снова внушали ему чувство глубокого покоя.

— Придется остановиться здесь месяца на два, чтобы писать! — воскликнул он во время одной прогулки, особенно увлеченный очарованием пейзажа.

И сейчас же, забывая, что ревматизм принуждал его жить в доме, специально оборудованном, как теплица, он приказал шоферу останавливаться перед каждой надписью: «Вилла сдается в наем».

Доктор, лечивший Ренуара, советовал ему проводить как можно больше времени на воздухе.

— Ничего нет лучше для очищения бронхов, как дышать на открытом воздухе! — говорил он своему больному.

В том случае, когда врач рекомендует Ренуару что-нибудь приятное, Ренуар точно следует предписанию.

Так, например, однажды, когда собирались в Ниццу есть буйабесс, проливной дождь, начавшийся в этот момент, не остановил его.

— Ба, — сказал Ренуар, — доктор говорил, что на воздухе мне полезнее дышать, чем в комнате… И вообще, теперь, когда мне уже больше семидесяти пяти лет, перестаньте надоедать мне с этим! Несите меня в автомобиль!

Купив Колетт, Ренуар не сразу провел дорогу для своего автомобиля! Мадам Ренуар садилась в автомобиль у подошвы склона, а Ренуара носили в кресле вниз и обратно.

— Может быть, это немножко и неудобно, — говорил он, — но те, кто любят меня по-настоящему, охотно сделают маленькое усилие, чтобы повидать меня, зато это отличное «препятствие» задержит кое-кого из «надоед».

Но парижане обоего пола, добравшись до вожделенного юга, начинают так скучать, что нет препятствий, которые они не решились бы преодолеть, лишь бы убить время. Я хочу сказать, что, как только Ренуар поселился в Колетт, он тут же нашел армию своих верных клиентов из парижских «надоед», подкрепленных новым пополнением.