Религия и художественная культура: худой мир лучше доброй ссоры - [10]
Отец Звездоний, «генерал-майор религиозной службы, первый заместитель Главкомписа по духовному окормлению», перезвездившись, объясняет Классику, что никакого бога нет и не будет, что люди поклоняются Иисусу Христу «не как какому-то там сыну божьему, а как первому коммунисту, великому предшественнику Гениалиссимуса», который одновременно является и патриархом всея Руси.[30]
Кстати, писателя-эмигранта Виталия Никитича Карцева реабилитируют, приветствуют на Родине как Великого Классика, устраивают торжества в честь его столетнего юбилея, но… книг его не издают и не читают. Сохранение классического культурного наследия оказывается фикцией, идеологическим вывертом (как и в современной России), поскольку само наследие изолировано, не прочитано и не осмыслено.
Коммунистическую диктатуру сменяет столь же кровавый религиозно-монархический режим Сима Симыча Карнавалова — «Серафима Первого, Императора и Самодержца всея Руси». Таким образом, Войнович предвидел и смену политической парадигмы с советской имперскости — на монархическую, и успешное использование православной карты как в футуристическом утопическом проекте «светлого будущего», так и в реставрационном проекте «славного прошлого».
Еще более жесткую антиутопию о православно-самодержавном «завтра» написал Владимир Сорокин (чьи книги в 2002 году «Идущие вместе» публично уничтожали как порнографические). Его роман «День опричника» (2006) написан в гротескном сатирическом ключе, хотя кажется, что, поменяй имя автора на обложке с Сорокина на Проханова, и сатирический абсурд легко превратится в героический.
Эта иллюзия возникает от мaстерской стилизации: роман посвящен Малюте Скуратову и написан в псевдославянском стиле от лица опричника Тайного приказа эпохи Возрождения Святой Руси. Россией самодержно правит Государь, чья власть опирается на кровавый террор и «высокую религиозную нравственность»: опричники должны беспощадно уничтожать врагов, ритуал расправы над которыми расписан до жесточайших подробностей, а также посещать храм, молиться, не курить и не ругаться матом.
Яркий сатирический эффект возникает за счет двух контрастов: сочетания «мобил», «меринов», прочих технологических чудес, которыми изобилует «Святая Русь», — с варварской, звериной жестокостью как нраственной нормой и доблестью во славу Отечества; а также за счет парадоксального, но до боли знакомого соединения обрядной религиозности — с полным отсутствием нравственного чувства, с заменой этических представлений о Добре и Зле на представления о государственной пользе.
Сорокин написал пародию не только на национал-патриотическую утопию, но и на претенциозный эсхатологический нарратив, расцветший в России на рубеже тысячелетий и опасный тем, что люди могут взять на себя «осуществление гнева Божьего». Опричник Коняга часто видит во сне белого конягу, явно из «Апокалипсиса Иоанна Богослова» («и вот, конь белый, и на нем всадник (…), и вышел он как победоносоный, чтоб победить»): «… иду по полю бескрайнему, русскому, за горизонт уходящему, вижу белого коня впереди, иду к нему, чую, что конь этот особый, всем коням конь, красавец, ведун, быстроног…».[31]
Опричина творит бесчинства во славу веры православной, а после изощренных пыток и жестоких убийств, после оргий и расправ, глава опричников Батя любит «речи возвышенные» говорить. «Речей этих у Бати нашего дорогого три: про Государя, про маму покойную и про веру христианскую(…): «Ибо после Второго Никейского собора правильно славим Господа токмо мы, ибо православные, ибо право правильно славить Господа никто не отобрал у нас, так? (…) Ибо отвергли мы всё мерзкое: и манихейство, и монофелитство, и монофизитство, так? Ибо кому церковь не мать, тому Бог не отец, так? (…) Ибо все батюшки правоверные — наследники Петра, так? (…) Вот поэтому-то и выстроил Государь наш Стену Великую, дабы отгородиться от смрада и неверия, от киберпанков проклятых, от содомитов, от католиков, от меланхоликов, от буддистов, от садистов, от сатанистов, от марксистов, от мегаонанистов, от фашистов, от плюралистов и атеистов!» [32]
В том же 2006 году выходит еще одна мистическая антиутопия — роман Дмитрия Быкова «ЖД», аббревиатурное название которого получает в тексте различные расшифровки, кроме очевидной. Россия будущего показана в состоянии гражданской войны между русскими и евреями (варягами и хазарами, Севером и Югом), но и те, и другие — пришлые на русской земле, потому и воюют вечно за власть над ней. В глубоком варяжском подполье живет и действует узкий круг «коренного населения», их называют славянами, но «название это грубое, оскорбительное, долгое бывшее синонимом рабства». Настоящее имя коренных (ЖД) держится в тайне и не произносится вслух даже теми, кто помнит язык своих предков и сохраняет особую «культуру круга».
Дух варягов поднимает капитан-иерей Плоскорылов, понимающий «сакральное значение каждой буквы в уставе» и преуспевший в познании Философии Общего Дела — «высшей штабной дисциплины, преподававшейся только на богословском факультете военной академии».
