«Я видел вечность в час ночной»: небеса и рай в английской литератур

«Я видел вечность в час ночной»: небеса и рай в английской литератур

Оп. в сборнике "Двадцать лет религиозной свободы в России" М.: Центр Карнеги, 2009.

См. 1990 2000 гг. в истории РПЦ.

Жанр: Литературоведение
Серии: -
Всего страниц: 11
ISBN: -
Год издания: 2000
Формат: Полный

«Я видел вечность в час ночной»: небеса и рай в английской литератур читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

«Я видел Вечность в час ночной…»:
небеса и рай в английской литературе
O world invisible, we view thee,
O world intangible, we touch thee,
O world unknowable, we know thee,
Incomprehensible, we clutch thee!
(F.Thompson. The Kingdom of God)

Первая и последняя книги Библии сообщают о рождении неба и земли:

«В начале сотворил Бог небо и землю» — этими словами открывается Книга Бытия (Быт,1:1).

«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…» (Откр.21:1) — так автор «Откровения» начинает рассказ о своем последнем видении.

Сотворенные Богом «в начале», небо и земля едины, они части совершенной вселенной, где «все хорошо весьма». Но всего две краткие главы Библии сохраняют память о духовном единстве неба и земли, Бога и человека. После этого будут прожиты многие века и написаны многочисленные книги, наполненные тоской по небесам и земному раю (longing for heaven and paradise).

Одним из библейских символов надежды на воссоединение неба и земли станет лестница Иакова, увиденная им во сне: «…вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот Господь стоит на ней и говорит…» (Быт.,28:12–13) Подобную лестницу видит Сатана в «Потерянном рае» Мильтона, когда он приближается к небесам:

The Stairs were such as whereon Jacob saw
Angels ascending and descending, bands —
Of Guardians bright, when he from Esau fled —
To Padan-Aram in the field of Luz,
Dreaming by night under the open Skie,
And waking cri'd, ‘This is the Gate of Heav'n».
Each Stair mysteriously was meant, nor stood
There alwaies, but drawn up to Heav'n…

*

По лестнице такой же, вверх и вниз,
Сновали толпы Ангелов, когда
Иаков от Исава шел в Харран
И под открытым небом задремал
На поле, возле Луза, и, во сне
Ее увидев, молвил, пробудясь:
"— Сие Врата Небесные!" Ступени
Имели, каждая, свой тайный смысл,
А лестница порой скрывалась в Небе…
(III, 510–518, пер. А.Штейнберга)

Литературные образы небес — это тоже своего рода ступени на лестнице Иакова, каждая из которых имеет «свой тайный смысл».[1] Источником вдохновения для большинства писателей служили библейские видения пророков Исайи, Даниила, Иезекииля, отдельные псалмы, притчи Иисуса Христа, послания апостолов, но наиболее значительное влияние на литературу оказал образ Небесного Иерусалима из «Откровения Иоанна Богослова»: «И я Иоанн увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр, 21:2).

Образ небес, потерянных и обретенных вновь, обрамляет библейское повествование, что придает особую целостность и законченность Книге Книг. Канадский священник и литературовед Нортроп Фрай (Northrop Frye) обозначил библейский сюжет буквой «U» (U-Shaped Plot), которая графически представляет историю грехопадения человека и его последующего восстановления — спасения, завершающегося торжеством нового совершенного мира.[2]

Алистер Макграт в «Краткой истории небес» отмечает, что концепция небес в истории христианства уникальна тем, что развивалась она в основном при помощи образов, которые человек черпал из Божественного откровения, собственного духовного опыта и творческого воображения. Из библейских символов на первый план выходят образы царства (Царствия Небесного), города (Небесного Иерусалима) и сада (Эдема). История художественного освоения небес в литературе и изобразительном искусстве (с акцентом на итальянскую живопись) также кратко представлена в хорошо проиллюстрированной книге K.Макданнела и Б.Ланга «Небеса: история».[3]

Наиболее поэтичным художественным воплощением небес в английской литературе Макграт считает видение Нового Иерусалима в поэме XIV века «Жемчужина» (Pearl),[4] которая входит в группу из четырех произведений, включающую в себя еще три поэмы: «Чистота» (Cleanness), «Терпение» (Patience), «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» (Sir Gawain and the Green Knight).[5] Неизвестного автора этого цикла называют поэтом «Гавейна» или поэтом «Жемчужины». Поэма (1212 строк) написана в жанре видения, характерном для средневековой литературы[6]: герой, скорбящий по умершей дочери, засыпает на лугу, где он искал потерянную им жемчужину, и во сне видит прекрасную девушку, в которой сливаются черты дочери и жемчужины. Дева Жемчужина рассказывает ему о Царствии Небесном, где она стала Невестой Христовой и даже Его Царицей (His Queen) и показывает Небесный Град, в который он, однако, не может войти, поскольку город населен людьми, очистившимися от греха и искупленными кровью Спасителя. Очарованный красотой рая, герой все же пытается перейти реку, отделяющую его от Небесного Иерусалима, но… просыпается.

Дева Жемчужина, подобно Беатриче Данте, выступает в роли проводника героя, а ее рассказ о небесах выдержан в традиции проповеди и диалога ученика с учителем: отвечая на наивные вопросы героя, удивленного столь высоким положением ребенка в Царствии Небесном (он полагает, что звание царицы пристало только Богородице), Дева напоминает ему о евангельской притче о виноградарях, каждый из которых получил равное вознаграждение, независимо от времени, затраченного на работу, а также напоминает о благодати и милосердии Божьем, на которое он должен уповать, чтобы войти в Царствие Небесное. Она поясняет, что иерархия чужда небесам и звание царицы, которым облечены там все девы, никоим образом не умаляет положения Девы Марии.


Еще от автора Елена Ивановна Волкова
Религия и художественная культура: худой мир лучше доброй ссоры

Оп. в сборнике "Двадцать лет религиозной свободы в России" М.: Центр Карнеги, 2009.См. 1990 2000 гг. в истории РПЦ.


«Умереть хочется – грешен»: исповедальность Льва Толстого

Статья написана в начале 2000-х гг. для предполагавшегося издания "Исповедей" Августина, Руссо и Толстого в трёх томах, не публиковалась.


Заключение специалиста по поводу явления анафемы (анафематствования) и его проявление в условиях современного светского общества

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Прыжок в темноту

Эта книга — рассказ о подлинном мужестве перед лицом смертельной опасности. Автор повествует о нечеловеческих испытаниях, пережитых им в течение семи лет бегства от великолепно отлаженной фашистской машины уничтожения евреев. Это уникальная, не придуманная история спасения, которое удалось лишь единицам из миллионов жертв фашизма.


Энциклопедия славянской культуры, письменности и мифологии

Эта книга знакомит с волшебным миром праславянской мифовселенной – ее магией, богами, духами, богатством народных обрядов. На основе исследований, этнографических работ, наблюдений, разведок автор-составитель систематизировал огромный материал, чтобы в результате сложилась величественная картина мировоззрения далекого славянского предка.


Королева Шутника

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сияние луны

Брак Такео с прекрасной Каэдэ вызвал гнев многих властителей. Междоусобные войны захлестнули страну. Как сохранить свои владения и жизнь молодому самураю Отори Такео, приемному сыну и наследнику великого воина Отори Шигеру? Мир будет достигнут лишь ценой многих кровопролитий. Однако жизнь самурая – на острие его меча, и страх смерти ему неведом!


Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.


Полевое руководство для научных журналистов

«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.