Реки не замерзают - [6]

— Батюшка! — всплеснула она руками. — Вы? А мы уж все передумали.

— Мы, мы, — тряхнул тот заснеженной бородой. — Заждались родимые? А мы —вот они. Все слава Богу.

Чуть поотставший Маркел вел под уздцы Вишню и что-то ей тихо выговаривал, а Нина Григорьевна сидела на санях, укрыв голову воротником тулупа.

— Слава Богу, — прошептала Анна и засеменила вслед за батюшкой…

Чуть позже Анна разливала по кружкам горячий чай, а Нина Григорьевна сидела на табурете у самой печи, отогревала руки и молчала. С первых минут в доме она показалась Анне како-то чересчур напряженной, отстраненно-сосредоточенной. Отец Прохор с Маркелом сразу же ушли в храм, а Анна, горя нетерпением, все никак не решалась начать расспросы. "Устала? Или все таки случилось чего?", — терзала она себя вопросами. — Что ж, так и будет молчать?". Но Нина Григорьевна вдруг заговорила.

— Послушай Аня, после нашего отъезда был тут Семен, конюх из Зайцево?

— Кто? — не сразу поняла девушка, но вдруг, вспомнив, спохватилась: — Ах да, был конечно, невысокий такой мужчина в рыжем тулупе. Батюшку спрашивал, хотел отвезти к себе, мать у него при смерти. Но я объяснила, что вы уехали на требу, к больной. Обещала, как приедете, передать. — Анна вдруг испугалась, что еще ничего не сообщила отцу Прохору.

— Ой, а я батюшке забыла сказать, — повинилась она и прикрыла губы ладошкой.

— Да и не надо, глупышка, — Нина Григорьевна улыбнулась, подошла к девушке и погладила ее по плечу. — Не надо. Исполнил уже батюшка эту требу: напутствовал Анфису по полному чину — и исповедовал, и причастил. А старушка-то как счастлива была! Глаза так и сияли.

— Как это? — удивилась Анна. — Кто ж ему сказал? Ведь я не смогла вспомнить куда вы уехали, хотя мужчина и пытал. Как же он вас нашел?

— Не он, Сам Господь нас привел. Чудо, одним словом.

Нина Григорьевна присела к столу рядышком с Анной и принялась рассказывать…

— В Подсевки мы добрались нормально, хотя уже и вьюжило. Батюшка причастил больную, и мы тут же не мешкая отправились домой. Думали до бурана успеем, но в дороге так закрутило, так замело, что не видать ничего. Я лошадь куда не поверну, все снегу по живот. Мучались долго. То постоим, то немножко продвинемся, а лошадь молодая, рвется. Я и говорю батюшке: "Погибнем в дороге. Все сравнялось, замело ни канав, ни дороги ничего не видно". А он: "Нина Григорьевна, пустите Вишню, она лучше нас знает где дом, сама нас привезет". Я и пустила вожжи. Вишня постояла и потихоньку двинулась. То поворачивала куда-то, то опять прямо шла. Постоит и опять пойдет. Уж стемнело, а мы все едем и не знаем куда. Потом видим огонечек, на него и пошли. Так и оказались в деревне. Батюшка говорит, мол, надо постучать спросить что это за деревня, а тут как раз человек к нам подбегает. Радостный такой — чуть не обнимать нас кинулся. "Сюда, батюшка, сюда, — кричит, — уж как мы вас ждали, думали не приедете, а вы тут как тут. Спасибо! А мать-то уж совсем плоха". "А что это за деревня?" — спрашивает батюшка, не подавая вида, что удивлен таким восторженным приемом. "Зайцево это, — отвечает мужик и вроде как удивляется. — Вы что ж, не признали меня? Конюх я, Семен Митрофанов, сын Анфисы Петровны Митрофановой. Вы же к нам и едете? Успели. А мы-то с девушкой вашей, гостьей, то есть, головы ломали: успеете, нет? А вы успели". "Та-ак, — протянул батюшка, как видно уж начиная что-то понимать, — веди к матери". А я-то все в толк не могла взять: почему это нас тут ждут, и почему радость такая? Потом уж, как батюшка к напутствию приступил, еще раз обо всем Семена расспросила, тогда уж и дошло… А старушка-то совсем плоха была. Лежала, в лице ни кровинки, глазки закрыты, чуть дышит. Но как батюшка вошел, встрепенулась, глазки открыла, и искорки счастливые в них засверкали. А батюшка ни о чем и не расспрашивал. Он сразу столик велел чистым накрыть, Дары Святые достал, — он всегда с собой несколько частиц берет на всякий случай, — крест, Евангелие, Требник — в общем, все, что в таком случае нужно — и молитвы начал читать. А я Семену и говорю, что не были мы, мол, дома, из Подсевок ехали и заплутали в пурге, а в Зайцево случайно оказались. Он все рукой махал, не верил. "Как это, — говорит, — случайно. Подсевки — вон они где: больше шести верст, за рекой. Вы бы скорее в Шумилово попали или в Сорокино". "Так нас же в Зайцево ждали", — отвечаю. Он осекся, и рот у него варежкой открылся… Обратно поехали, так нам уж вьюга-пурга совсем нипочем были. Раз такое случилось, то чего ж теперь бояться? Батюшка молчал всю дорогу: молился, наверное. А я так все события в голове перекрутила и такой на меня страх вдруг напал. Это ж надо? Читали мы и слышали про чудеса, да знамения, а тут такое и прямо с нами случилось. Ведь настоящее чудо! Не каждый и поверит!

Нина Григорьевна замолчала: может быть опять мысленно окунулась в круговерть минувших невероятных событий или же ожидала каких-то слов от Анны? А та, не находя нужных слов, медлила. Говорить что-то холодное и банальное не хотелось, ведь событие и верно было из ряда вон, но за живое оно Анну еще не ухватило, не проняло душу. Но тут вошел отец Прохор, и Анна облегченно перевела дух. Батюшка скинул тулуп, улыбнулся Анне и потер друг о дружку ладошки.