Ребята и зверята - [10]

Конечно, у Мишки никто и не думал спиливать рога. К нему все очень привыкли и ни за что никогда не сделали бы ему больно.

Пока рога не затвердели, Мишка был кроткий и ласковый. Часто он подходил к людям и тихонько тёрся головой, прося, чтобы ему погладили рога. Они были горячие и, должно быть, необычайно чувствительные. Стоило только чуть-чуть посильнее провести по ним пальцем, как Мишка вздрагивал и начинал брыкаться.

Мы за это время совсем подружились с Мишкой. Целыми днями мы играли вместе, а когда шли в лес или на гору, он тоже отправлялся с нами.

Это было забавное зрелище: четверо нас — девочек, наши приятели-ребята — казахи из ближнего аула, штук пять — шесть собак и посередине — Мишка. Оставаться один он и раньше не любил, а теперь его особенно тянуло к людям.

Один раз Юля чем-то раздразнила его, а потом в шутку сделала вид, что испугалась, и побежала. Мишка помчался за ней. Юля, хохоча, вспрыгнула на крыльцо и оттуда показала Мишке язык. В ответ на это Мишка поднял голову и… тоже показал ей язык, да ещё при этом сморщил нос и зашипел: фффф!.. Вот тебе и на! Мы так и ахнули от восторга.

Ну и Мишка, ловко отбрил!

Мы начали поддразнивать Мишку и спасаться потом от него на крыльцо. Мишка прекрасно понял игру. Он отбегал от крыльца и ждал: когда к нему приближались с протянутыми руками, он переходил в наступление и гнался до самого крыльца. Мы с визгом взлетали на крыльцо, а Мишка поднимал голову, высовывал как-то на сторону язык и шипел. Это было самое забавное в игре. Да и удирать от оленя на крыльцо тоже всякому лестно.

Так мы играли до тех пор, пока у Мишки не затвердели рога. И вот тут-то нам пришлось пожалеть, что мы научили Мишку гоняться за нами.

Когда рога стали твёрдые, пух, огрубевший и скатавшийся, начал с кожицей клочьями слезать с них. Мишка тёрся рогами о деревья, стараясь поскорее счистить шерстяную корку. Наконец она облезла совершенно. Эти первые Мишкины рога были не очень большие и на них не было отростков.

На следующий год, когда Мишка сбросил первые рога и появились новые, на них было уже два разветвления. Так бывает у всех маралов: с каждым годом число ветвей увеличивается, и так до тех пор, пока олень не вступит в зрелый возраст.

По числу ветвей охотники приблизительно могут сказать, сколько оленю лет.

Получив блестящие острые рога, Мишка сразу же задрал нос и расхаживал возле дома, высоко подняв свою красивую, гордую голову.

Однажды, проходя по двору, он наступил на миску Майлика и перевернул её.

— Ну да уж конечно, где же нам смотреть под ноги: важный больно стал! — рассердилась Юля.

А Майлик, раздосадованный тем, что остался без еды, оскалил зубы и гавкнул на Мишку.

Результат получился совсем неожиданный…

Вместо того чтобы испугаться и отскочить, как это всегда было, Мишка нагнул рога, бросился на Майлика, прижал его к стене сарая и, поднявшись на дыбы, стал колотить копытами.

Майлик взвыл.

На крик Юли сбежались люди и прогнали Мишку.

Собаки после этого случая стали бояться Мишки, как огня, и мстили ему за все обиды только тогда, когда он весной терял рога.

Как-то раз Наташа получила за обедом кусок арбуза и отправилась во двор угостить арбузной коркой Мишку.

Вдруг со двора раздался визг и рёв.

Все бросились на крик. Посреди двора на четвереньках стояла Наташа и орала что есть силы. Разбойник Мишка барабанил по её спине своими острыми стальными копытцами. И здесь же, в пыли, валялась выбитая из Наташиных ручонок арбузная корка.

Майлик сразу забыл весь свой страх перед Мишкой. Он с яростью вцепился сзади в его ногу. За ним и все остальные ринулись спасать Наташу.

Увидев бегущую на помощь Соню, Мишка отскочил в сторону, раскланялся, прыгнул через плетень и умчался на гору.

Когда Наташа утешилась, её начали расспрашивать, как же это так случилось. Оказалось, вышло недоразумение: Мишка просто не понял Наташи.

Мы сами же дразнили в игре Мишку тем, что тыкали ему в физиономию пальцем. Ну и вот, когда Наташа подошла с протянутым куском арбуза. Мишка вообразил, что она тычет в него пальцем, и разобиделся.

— Безобразие какое! Дразнят сами животное, а потом ещё удивляются, что оно дерётся! — недовольно ворчал на нас отец. — Вот погодите, окрепнут у него рога, так задаст он вам жару!

Мишка вернулся поздно вечером. Отец загнал его в конюшню и в наказание запер там на несколько дней. Утром Мишка печально вздыхал, высунув голову из конюшни. Ему очень хотелось побегать, попрыгать… ну, может быть, и подраться с кем-нибудь. А тут — сиди взаперти.

Через два дня он, злой и нетерпеливый, метался взад и вперёд по конюшне.

— Соня, — сказала я, — должно быть, Мишка голодный. Надо его покормить.

— Ничего не голодный, я ему недавно давала овса.

Нет, мне казалось, что Мишку уж чересчур обижают.

«Полезу-ка я на сеновал, сброшу ему в конюшню немножко сена», — решила я.

И полезла. Набрала охапку и стала искать между брёвен щёлку побольше, чтобы протолкнуть сено вниз, в конюшню.

Ходила, ходила по сеновалу… да вдруг вместе с сеном — в большую дыру, прямо к Мишке!

Ага! Мишка злобно обрадовался. Поднялся на дыбы и такую выбил на моей голове дробь, что чуть не прошиб совсем. Хорошо, что подбежала Соня и стегнула его плетью.