Разные люди - [25]
Тихий выскочил из комнаты, промчался мимо уныло маячившего в коридоре Барухина и вприпрыжку припустил по лестнице, на ходу прикидывая, как они с Зоей устроятся в деревне и как заживут там душа в душу. С работой в сельском клубе он справится, здесь нет сомнений. Библиотека у них, что греха таить, неважнецкая, но стоит ему присовокупить к ней свои собственные книги, как, говоря словами соседа Сережи, все будет тип-топ! А наладить самодеятельность и того проще: энтузиастов можно отыскать повсюду, было бы желание! И с Зоиной работой наверняка не возникнет проблемы: специальность у нее дефицитная, повара нынче нарасхват! На первый случай им выделят комнату в семейном общежитии, а впоследствии — чем черт не шутит! — предоставят отдельный дом с приусадебным участком! Чем не жизнь?! И если повезет, то…
При мысли о том, что у них могут появиться дети, у Тихого закружилась голова, в ушах зазвенело, и, выйдя на улицу, он тотчас прислонился к стене.
А Зоя по-прежнему сидела в скверике и развлекала девочку в малиновой куртке.
«Сейчас я переведу дух и сосчитаю до десяти, — загадал Тихий. — Если за это время она обернется ко мне, то все будет хорошо. А если нет…»
Зоя обернулась при счете «семь».
БЕЗРАЗЛИЧИЕ
— Вы оба как хотите, а я больше не стану потворствовать таким вопиющим безобразиям! — возмущенно выкрикнула полноватая рыжеволосая женщина с явными признаками базедовой болезни. На вид ей прилично за сорок, она взволнована и слегка задыхается. — Мое терпение иссякло! Скоро полтора года, как Николаев регулярно плюет мне в душу! Я ему что, Лев Толстой?!
В небольшом кабинете с панелями из декоративного пластика жарко и к тому же основательно накурено. За массивным письменным столом с папиросой в зубах восседал хозяин кабинета — главный инженер монтажного треста Ярополк Семенович Громобоев, тоже массивный, чрезвычайно представительный мужчина предпенсионного возраста с львиной гривой желтоватых, вьющихся крупными кольцами волос. Перед ним в креслах у приставного столика расположились заместитель секретаря партийного бюро Иван Тихонович Горошкин и председатель постройкома Луиза Васильевна Канаева.
— Луиза Васильевна, с чего это ты разоралась? — строго осведомился Громобоев. — Нормальным тоном говорить разучилась? Ты, это самое, не забывайся!
— Извините, Ярополк Семенович, погорячилась. Нервы железные надобно иметь, чтобы с нашим народом работать. Кажется, люди как люди, а что ни неделя, то история, одна другой хлеще. Так недолго и самой превратиться в психопатку, — постепенно утихая, закончила Канаева и озабоченно посмотрелась в зеркальце, только что вынутое из сумки.
Она изрядно вспотела, и это пагубным образом отразилось на внушительном слое пудры, неравномерно покрывавшем ее лоб, нос и щеки. «Хорошо хоть, что тушь не расплылась, — утешила себя Канаева. — Молодцы эти поляки, отличную тушь выпустили. Надо было купить побольше, коробок пять или шесть, а я взяла только две, денег вдруг жалко стало. Дура, и все!»
— Что же мы все-таки будем делать? — елейным голоском произнес лысоватый и остроносый Горошкин, доставая очередную сигарету из мятой пачки «Пегаса».
— А чего ты нас спрашиваешь? — Громобоев недовольно сощурился и хрустнул пальцами. — Ты сам-то как считаешь? Изложи-ка нам свою точку зрения.
Горошкин окутался плотным облаком дыма и недоуменно пожал плечами. Ситуация непростая, и он вовсе не расположен брать на себя инициативу. Чтобы потом сказали, что Горошкин, мол, предложил, а мы только поддержали? Нет уж, поглупее кого пусть поищут, а он, Иван Тихонович Горошкин, лучше до поры помолчит. Как это называется у велосипедистов, когда они на месте выдрючиваются после старта, желая перехитрить друг дружку? Сюрпляс вроде бы? Ага, именно так и называется. Между прочим, очень дальновидная тактика, всем ответственным лицам стоит позаимствовать.
— Хватит церемониться с Николаевым! — безапелляционно заявила Канаева, пуская облако пудры в сторону от собеседников и энергично проводя пуховкой по носу. — Увольняйте его, и делу конец. Если он безнаказанно набил морду Фесенке, то завтра любому из нас запросто влепит затрещину. Что, не так?
— И глазом не моргнет! — поддакнул Горошкин.
— Видели, как он сегодня с нами разговаривал? Не знаю, как вам, а мне моментами боязно было, — призналась Канаева. — Особенно когда он руками замахал, истошно крича, что мы слепые. А сам белками так и сверкает. Жуть! Заметил, Иван Тихонович?
Тем временем Горошкин догрызал ноготь на указательном пальце. С перерывами он занимался этим делом уже часа полтора, однако ноготь упорно не давался.
— Как такое не заметить, — ворчливо отозвался он, с недовольством косясь на палец. — Николаев много о себе мнит, зрячим только себя числит да еще самого Воронина. А мы для него — второй сорт.
— Вот ты говоришь — выгнать, — вмешался Громобоев, обращаясь к Канаевой. — А как? Ведь он всего-навсего старший инженер. Мы, администрация, не вправе увольнять Николаева без санкции профсоюза. Это, надо полагать, тебе известно?
Канаева молча кивнула.
— Чего же тогда чепуху мелешь? — в упор спросил Громобоев.
