Размышления о жизни Христа - [61]

» (Песн 2, 14). Как дерзнет показать лицо свое или подать голос душа, которой велено прятаться? Ей сказано: «сокройся в земляном рву» (Ис 2, 10). Почему? Потому что лицо ее безобразно и недостойно того, чтобы его видели. И впредь будет недостойно, пока не сделается приятно для глаз. Но если она поселится в земляном рву и станет лечиться и очищать внутреннее око свое и преуспеет в этом, тогда и она сможет, открыв лицо, прямо смотреть на славу Божию(2 Кор 3, 18). Тогда она сможет громко рассказывать обо всем, что увидит, и голос ее будет сладок и лицо ее будет приятно. Не может быть неприятно лицо, прямо обращенное к ясному свету Божию. Но для этого и сама она должна быть ясной и чистой: она должна преобразиться в подобие той светлой чистоты, которую созерцает. В противном случае, отважившись поднять лицо горé, она будет вынуждена тотчас отвернуться: само несходство оттолкнет ее, непривычно яркий свет больно ударит по глазам и обожжет лицо. Чистая, она сможет взглянут на чистую истину; тогда возжаждет она увидеть лицо самого Жениха, а потом и голос Его услышать»[217]. Вот что пишет Бернард.

Видишь, как необходимо тебе размышление о жизни Христа. Авторитет ясно утверждает: если ты в нем не очистишься, никогда не сможешь подняться к высотам Божиим. Поэтому упражняйся в нем неусыпно и упорно.

Кроме того, теперь ты знаешь, какие бывают три рода созерцания: созерцание человечества Христа, небесной курии и божественного величия. А еще ты должна знать, что в каждом из трех родов бывают два выхода ума: интеллектуальный и аффективный. В сорок девятой беседе на Песнь Песней Бернард говорит о них так: «У блаженного созерцания два выхода: один в уме, другой в чувстве; один в свете, другой в жарком огне; один в познании, другой в любви. Благочестивое чувство, и сердце, пылающее любовью, и вливающийся в него поток святой веры и преданности, а также могучий дух, исполненный рвения, – все это приносят нам не откуда-нибудь, а прямо из винного погреба[218]»[219].

Глава LI. О созерцании человечества Христа

Об этом Бернард в беседе на Вознесение говорит следующее: «В нас есть две вещи, подлежащие очищению: ум и чувство. Ум в нас, чтобы познавать, чувство – чтобы хотеть»[220]. И немного выше: «Ум удручается, когда мыслит многое, когда не собирает себя вокруг одного-единственного размышления. Эта единственная мысль приходит к нему из того города, граждане которого слиты в одно (Пс 121, 3)»[221]. И чуть дальше: «Чувства в падшем теле больны: их раздражают и воспаляют различные страсти; не только сделать их здоровыми, но хотя бы смягчить раздражение невозможно, пока воля не захочет одного, не устремится вся к одному»[222].

И ниже: «Но Христос просвещает ум, Христос очищает чувство. Ибо пришел Сын Божий и совершил в мире столько великих чудес, что отвратил ум наш от всех мирских вещей. Теперь мы можем всегда размышлять об одном – о сотворенных Им чудесах (Пс 97, 1), и сколько бы ни размышляли, этого никогда не будет достаточно. Он оставил нам бескрайние поля, по которым может вольно гулять ум; Он Сам – неиссякаемый источник этих размышлений. Разве можно достаточно размышлять о том, как Бог всяческих предшествовал нам, пришел к нам, снизошел к нам на помощь? Как несравненная Мощь возжелала умереть, чтобы мы жили, рабствовать, чтобы мы царствовали, скитаться в изгнании, чтобы мы вернулись на родину, захотела унизиться до трудов последнего раба, чтобы восставить нас выше всех (Быт 41, 41) Своих тварей?»[223] И еще: «Откуда нам в этой тьме истина? Откуда любовь в этом лукавом веке (Гал 1, 4), в этом мире, который весь лежит во зле (1 Ин 5, 19)? Думаешь, здесь может найтись кто-нибудь, кто просветит ум, возгреет чувство? – Найдется, если мы обратимся ко Христу, чтобы Он сорвал покровы, окутывающие сердца»[224].

А в сорок третьей беседе на Песнь Песней он говорит так: «Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня, между сосцов моих пребудет» (Песн 1, 12). – И я, братья мои, с тех пор, как обратился, не набрал себе красивый букет заслуг – я сам это знаю; вместо них я постарался собрать такой вот пучочек и поместить его на груди, между сосцов моих. Пучок этот состоит из горьких трав и колючих веток – из горестей и тревог Бога моего. Там детские тревоги бегства и горести нужды; там труды проповеди и тяготы бездомной жизни; там усталость от хождения по дорогам и недосыпание от молитвенных бдений; искушения поста и слезы сострадания; там коварные ловушки фарисеев и предательство лжебратьев (2 Кор 11, 26); там эпилептики и паралитики; плевки, тычки, насмешки, брань, – словом, все сучья и колючки, которые в великом изобилии произрастил евангельский лес ради спасения нашего рода»[225].

И ниже: «Размышлять обо всем этом – мудрость, говорю я вам. На этих размышлениях я возвел себе совершенство праведности. В них – полнота знания, в них – богатство спасения, в них – изобилие заслуг (Ис 33, 6). Из них я черпаю порой горькое питье исцеления, из них же в другой раз – сладкое масло утешения. Они дождем орошают меня в засушливую пору невзгод, а в пору удач они меня обуздывают. На жизненном пути они – мои поводыри; они ведут меня царским путем между радостями и печалями нынешней жизни, отводя беды, нависающие надо мною с обеих сторон. Они примиряют меня с Судией мира, представляя мне мягким и смиренным Того, Чьей мощи все трепещет и ужасается. Они показывают мне мирным и кротким Того, Кто