Размышления о жизни Христа - [56]

. Вот что говорит Бернард. Из его слов ясно, что та часть деятельной жизни, которую он называет первой, должна предшествовать созерцанию.

Глава XLVII. О том, как жизнь созерцательная предшествует второй части жизни деятельной

Теперь давай посмотрим, как созерцательная жизнь должна предшествовать второй части жизни деятельной. Таким образом, созерцание у нас будет занимать середину между двумя периодами деятельности. Бернард говорит об этом в восемнадцатой беседе на Песнь Песней: «Следует равно остерегаться двух вещей: отдавать то, что мы получили для себя, и удерживать у себя то, что мы получили, чтобы раздавать. Ты напрасно удерживаешь дар Христов, если, к примеру, будучи исполнен добродетелей, украшен дарами учености и красноречия, сидишь взаперти и, то ли от страха, то ли из лени, то ли из неразумного смирения связываешь бессмысленным, более того, предосудительным молчанием доброе слово, которое могло бы принести пользу многим. Поистине, кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ (Притч 11, 26). И наоборот, ты растратишь и потеряешь свое, если поспешишь раздавать прежде, чем сам наполнишься, разливать, пока тебя не налили хотя бы до половины: не работай на первородном воле твоем и не стриги первородную овцу твою (Втор 15, 19). Ты скорее не другому дашь жизнь и спасение, а свои собственные погубишь. Ты ведь пуст – нет в тебе еще здорового и твердого направления, несет тебя ветер тщеславия (Гал 5, 26), разъедает отрава земного вожделения, ты сам погибнешь, раздувшись, как смертельный нарыв. Если есть в тебе крупица здравого смысла, закройся, веди себя как раковина-жемчужница, а не как открытая труба, в которую все вылетает. Один, не успев получить, уже раздает; другой ждет, пока сам наполнится, и, наполнившись через край, разливает всем вокруг без ущерба для себя; он знает, что проклят тот, кто уменьшил свою долю».

И еще: «Послушай, брат, ведь твое собственное спасение еще недостаточно прочно; любви у тебя пока либо вовсе нет никакой, либо она тонка, как тростиночка, что колеблется от всякого дуновения, доверчиво отдается всякому духу (1 Ин 4, 1), уносится прочь ветром всякого нового учения (Еф 4, 14). Твоя любовь к ближнему, с одной стороны, так огромна, что ты готов – сверх заповеди – любить ближнего больше, чем самого себя (ср. Мф 19, 19). И в то же время она так ничтожна, что, вопреки заповеди, от одобрения она тает, от страха убывает, от огорчения приходит в смятение, от жадности сжимается, к похвалам устремляется, обращается на тех, кто разделяет наши пороки, подозрениями тревожится, от забот лишается сил, от почестей раздувается, от зависти гниет. Да что я говорю? – Ты же сам видишь свои слабые места. Так что за безумие толкает тебя забыть о собственных болячках и заботиться об исцелении чужих? Ради чего ты хлопочешь – ради похвалы или ради покоя? – Послушай, что советует нам сама Любовь, осторожная и бдительная: Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность (2 Кор 8, 13). Не будь слишком праведен (Екк 7, 16). Достаточно любить ближнего как самого себя – это и есть «равномерность».

И ниже: «Наполнись сначала сам, потом разливай другим[192]. Любовь разумная и добрая притекает к нам, а не вытекает. Сын мой! – говорит Соломон, – храни здравомыслие и рассудительность, не дай им вытечь из тебя (Притч 3, 21)[193]. Мы должны быть особенно внимательны к слышанному, чтобы не дать ему вытечь из нас, – говорит Апостол (Евр 2, 1)[194]. Думаешь, ты святее Павла, мудрее Соломона?»[195] И там же, чуть ниже: «Думаю, вам уже понятно, что и сколько нужно нам для нашего собственного спасения, чего и сколько нужно нам влить в себя, прежде чем мы вздумаем выливать».

И дальше: «Приходит врач к раненому, дух к душе. Ибо разве есть душа, которую дух не нашел бы раненной мечом дьявола? – Так вот, что он должен сделать прежде всего? – Конечно, в первую очередь он должен удалить нарывы и язвы, которые наверняка наросли на ране и могут помешать выздоровлению. Итак, нужно отрезать острым железом угрызения застарелые нарывы привычек. Но это очень больно. Поэтому надо смазать рану мазью любви, радостной надеждой на Божью милость. Радость упования порождает способность победить грех. И вот уже больной благодарит и говорит: Ты разрешил узы мои, тебе принесу жертву хвалы (Пс 115, 7–8). Теперь нужно назначить больному лекарства: порошки покаяния, припарки постов, бдений, молитв и прочие упражнения кающихся. В поте лица своего должен он вкушать пищу добрых дел, ибо без пищи он не наберется сил. Питаться нужно обязательно. Чем? – Вот тебе ответ: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня (Ин 4, 34). Итак, пусть больной совершает труды покаяния, дела благочестия – они укрепят его. Милостыня дарует твердую уверенность пред Всевышним (Товит 4, 12)[196]. После еды хочется пить; надо напоить больного. Вслед за пищей добрых дел пусть примет питье молитвы. Оно обеспечит хорошее пищеварение в желудке совести. В молитве человеческое сердце напивается веселящим вином (Пс 103, 15), вином духа, которое пьянит его, заставляет забыть о плотских похотях, орошает внутренности засохшей совести, помогает переварить пищу добрых поступков, способствует усвоению пищи всеми членами души: укрепляет веру, усиливает надежду, поливает слабые ростки любви и заставляет их расти, куда нужно; размягчает закостеневшие нравы и привычки и преобразует их. – Но вот больной поел и попил; теперь ему надо поспать. Пропотев в трудах добрых дел, пусть ляжет отдохнуть на постель созерцания. В сонном созерцании ему приснится Господь; он покамест не в силах вынести встречи