Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет - [216]

Да знаю я! Испокон в морских делах – банк у того, кто умеет ждать. Независимо от эпохи и применяемого оружия. Терпение, командир. В магазине только трассёры.

Ха! В нейтральных, полторы мили на зюйд, ещё одна «шестьдесят по нолям» – неопознанная надводная малая цель. И пеленг тоже постоянный – идёт ко мне.

Три вперёд! Лево пятнадцать!

Ёп-т, да меня за своего приняли! Правильные хлопцы сегодня за крабами ходят.

Слышу! Вижу – два блёклых буруна, метров сто пятьдесят… сто… Пушки на траверз, угол места ноль! Для понта на сей раз, но только я об этом знаю.

И.

На три пальца ниже ближайшего буруна и чуть левее, чтобы между ними. Восемь, по-моему, патронов. АК-74 дёргает вверх и вправо и два последних трассёра идут впритирку к первой «кавасачке».

Сирена.

Пять ракет.

И ещё одна «очередь от живота» по горизонту, для эффекта.

Этот, на юге, закладывает крутой разворот.

Стоп! Три назад!

Вас двое, ребята, так что дрейф – это не то, что мне нужно. Нужно подойти к моему борту. Самыми малыми оборотами.

Стоп!

Руки, руки-то опустите…

Зам с бака, старшина мотористов с юта почти одновременно прыгают в белые пластиковые мыльницы с задранными носами. Есть, есть радары. Но главное – краб. Он остаётся дома.

Оно всё как бы просто. Но это – кажется. Кто что отдаёт.

Не могу сказать, что я люблю свою работу. Скорее, я просто стараюсь делать её хорошо.

Так что писать дневники мне некогда.

А иногда хочется.

Терпение, терпение, командир.

«Ноль эмоций» – кто-то так говорил в 60-е. Кто?

Туман… Боже мой, какой туман…

Maxez Реноме

Трудно сказать, какой именно смысл заложен в высказывание «школа будущих адмиралов». Претензии штурманских лейтенантов питерского василеостровского розлива под маркой «Я из Фрунзы» обычно встречают у остальных снисходительный сарказм – да, этот туп, но тщательно будет скрываться за паркетными манерами.

Василёк Пушкин попал штурманом на старый 205П,[163] и единственным утешением бывшему фрунзаку[164] служило то, что этот 205-й входил в состав одной из прибалтийских бригад. То есть плебейство окружавших Василька офицеров можно было некоторым образом скрасить тем, что сам Василёк считал «культурой»: архитектурой, о которой он не имел представления; языком, которого он не знал; народными промыслами в виде рижского бальзама, на которые ему было вообще-то наплевать. Это вполне характерно для людей, которым пять лет говорят, что они-де будущие адмиралы, и которые за эти пять лет напрочь забывают, что категория «культура» бывает не только Высокой Штабной.

Но культурой Василёк считал и своё увлечение военно-морской историей, что создавало резкий диссонанс со взглядами его старого командира-бакинца, который не был способен отличить авианосец от ракетного крейсера и считал само Васильково увлечение полной ерундой:

– Слышь, штурман… сходил бы ты, что ль, по бабам… а то сперма в голову-то стукнет, не выживешь. А, лейтенант? – говорил командир, стоя в проёме крохотной помощниче-штурманской каюты в спортивном костюме и с кружкой кофе в руке.

– Знаете, товарищ командир, я безмерно благодарен вам за совет, но у меня в Питере осталась леди…

– А скажи, ты с ней по телефону когда говорил последний раз?

– Да… вчера.

– Рассказывал ей про Вентспилс? Про культуру и брусчатку, да?

– Рассказывал.

– Скажи, она буквально вот такой вопрос не задала: «А метро там есть?»

– Задала, но какое…

– Ты, Василий Николаич, лучше сходи-ка попарь кончик. Ждать ты свою фройляйн будешь до … Зам! Зам, скажи, сколько пришествий уже было? Как это кого? Одно? Точно? Может, тебе не довели по партийной линии, хе-хе? А ты, литинант, иди – мне злобный дилетант на границе не нужен. Злобный дилетант не способен учиться. Вали, поделись с гражданками гормонами. Это, дружище, приказ.

В море было не легче:

– Пеленг… дистанция… шведский самолёт-разведчик типа «Дракен»!

– Хренакен… немец это…

– Никак нет, тащ командир, швед. Вот силуэт.

– Слышь, лейтенант, а девка-то твоя, там, в Питере, как с точки зрения силуэта? А? Рассказывай…

И вот уже неделю тянулась эта летняя граница. Строго говоря, не слишком сложная в служебном смысле, но весьма доставучая для молодого штурманца, потому как судоходство в центральной Балтике в это время года напряжённое.

И Василёк слегка ошибся. Ну, в смысле, кораблик оказался немножко не там, где нужно было бы. А началось всё с того, что на светлеющем горизонте нарисовался шведский корвет типа «Стокгольм» и побрёл параллельным курсом с 205-м. Василёк, как очарованный пацан, два часа проторчал у БМТ,[165] разглядывая особенности архитектуры иностранного кораблика. Хотя красивым шведа назвать было нельзя, возможности корвета, согласно справочникам, внушали уважение. Текущие слюнки молодого штурмана имели конкретный результат: вахтенный замполит, как обычно, в вопросах контроля места корабля положился на мнение штурмана, а это мнение привело ПСКР[166] -6хх в полной исправности и боевой готовности №2 в территориальное море шведского острова Готланд, что со шведской стороны сопровождалось фотографиями наших кораблей на фоне острова, а с нашей вот эти снимки диппочтой довольно сильно наказывались. Просто фотографии обычно делали самолёты, но тут, видно, шведы решили развлечь команду своего корвета.