Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [70]

Надо сказать, что административными и организационными вопросами моя деятельность в SUNY не ограничивалась. Со временем я стал преподавать на историческом факультете русскую и балканскую историю перспективным студентам бакалавриата. Преподавание мне нравилось и удавалось хорошо: я часто видел на своих лекциях горящие глаза студентов и радовался их интересу. Декан и другие преподаватели тоже относились ко мне по-доброму и понимали, что преподавание усиливает мою способность заниматься международными связями.

Кстати сказать, обстановка в университетских аудиториях тогда была очень свободной. Почти все студенты много курили, так что, как только я начинал какую-нибудь лекцию, все тут же зажигали свои сигареты. Преподаватели, кстати, не отставали от студентов.

Помимо работы со студентами, я находил время заниматься и собственной научной работой. В тот период я подготовил несколько глав для исследования о вмешательстве греческих военных в политику в XIX и XX веках, а также написал очерк «От Агафангелоса до Великой идеи: Россия и зарождение современного греческого национализма», впоследствии опубликованный в журнале «Балканские исследования» и еще позже вошедший в мою вышеупомянутую книгу «Греки и Россия»[96].

В SUNY я познакомился с нескольким интересными людьми. Одним из них безусловно был заслуженный профессор испанской литературы Гонсало Торренте Бальестер, известный писатель и литературовед, получивший за свои работы большое количество литературных премий, в том числе высшую испанскую премию имени Сервантеса. Когда-то в молодости он был фалангистом, но затем совершил значительный дрейф влево и в 1966 году приехал в Олбани, покинув Испанию в знак протеста против цензуры своих произведений. Бальестер проработал на историческом факультете семь лет и даже написал за это время замечательный роман, действие которого происходило на кампусе SUNY, а прототипом главной героини была административная ассистентка автора Вики Гекас, бежавшая в США из Северной Греции после гражданской войны.

Вскоре после моего появления в Олбани губернатор Рокфеллер одобрил планы по созданию в SUNY Центра славяноведения. Мне было поручено привлечь туда крупных ученых из других американских научных центров, предложив им более выгодные условия, – с одобрения губернатора, SUNY готов был увеличить их зарплату вдвое, по сравнению с другими университетами. Я активно взялся за дело и через непродолжительное время сумел пригласить на работу в Центр славяноведения двух выдающихся ученых – профессора Майкла Чернявского, известного специалиста по русскому средневековью из Колумбийского университета, а также профессора Давида Джапаридзе, видного славяноведа, возглавлявшего кафедру русского языка и литературы в Принстонском университете. Кстати, ассистентом у Чернявского в Олбани работал молодой историк Роджер Конант, ставший впоследствии не только моим помощником, но и преданным другом на всю жизнь.

И с Чернявским, и с Джапаридзе у меня связаны яркие и вместе с тем грустные воспоминания. У Джапаридзе была на берегу Гудзона усадьба, или «дворянское гнездо», как будто материализовавшееся из русской классики XIX столетия. Там он ежегодно справлял Пасху, приглашая к себе ученых, литературных и прочих знаменитостей русского происхождения. Самым известным из гостей, приезжавших к профессору, был, я думаю, писатель Владимир Набоков. Идиллию этого «дворянского гнезда» на Гудзоне писатель позже описал в романе «Пнин». Я много раз бывал у Джапаридзе в усадьбе, а также в его большой квартире в северной части Манхэттена, неподалеку от Колумбийского университета. К сожалению, профессор проработал в SUNY недолго, всего около года. Он не смог выдержать напряженный режим одновременной работы в Нью-Йорке, Олбани и Принстоне и вскоре умер от инфаркта.

А потом, на очередных выборах губернатора, Рокфеллер проиграл, и его политические противники «кастрировали» университет, отобрав все деньги, выделенные для библиотек, коллекций и т. д. При этом главной жертвой недоброжелателей оказался Чернявский, оставшийся без библиотеки как без рук. Он уехал работать в университет Питтсбурга, но впал там в глубокую депрессию и в конце концов застрелился.

Все это происходило в 1973 году, когда мне тоже пришлось покинуть Олбани. В обстановке обострившейся борьбы за ограниченные ресурсы между более старшим и более молодым поколениями, мои перспективы получить место штатного профессора с бессрочным контрактом в SUNY оказались близки к нулю, и я перешел на преподавательскую работу в Американский университет в Вашингтоне. Там я также начал заниматься делами, не связанными непосредственно со славяноведением. Я принимал очень близко к сердцу все, что происходило в Греции, и много занимался вопросами политического и международного лоббирования как неофициальный советник ведущего оппозиционного хунте политика Константиноса Караманлиса.

К. Караманлис был лидером уже упоминавшейся правой партии «Национальный радикальный союз» (после хунты она трансформировалась в партию «Новая демократия») и занимал пост премьер-министра Греции в 1955–1963 годах. В этом качестве он был весьма успешным, но его независимость была не по нутру многим в Греции и за ее пределами, в том числе левым силам, старшему Папандреу, властной королеве Фредерике и даже американцам. Фредерика и Папандреу организовали настоящую политическую травлю политика, и в конце концов последний был вынужден покинуть страну и уехал в Париж, где он и прожил до прихода и затем падения военной хунты. Я думаю, надо рассказать о том, как я оказался сторонником и даже доверенным лицом Караманлиса.