Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [68]

В общем, рассчитывать на возможность критиковать хунту, сохраняя свой официальный пост, больше не приходилось, а расхваливать преимущества диктаторского режима перед американской публикой я не мог, да, разумеется, и не хотел. В результате всех этих обстоятельств мое пребывание в США из добровольного стало вынужденным. Незадолго до Рождества, отказавшись работать на новую власть, я оставил посольство Греции в Вашингтоне. Посольство отреагировало немедленным лишением меня дипломатического паспорта.

Покинув посольство, я отправился прямиком в Службу иммиграции и натурализации США, где объявил, что я политический беженец. Служба не была заинтересована в дипломатическом скандале, поэтому чиновник, к которому меня направили, не спешил зарегистрировать меня в этом качестве и провел со мной обстоятельную беседу. Он рекомендовал мне не предпринимать резких шагов, а пойти домой и начать поиски хорошей работы в ожидании изменения ситуации. В результате этой беседы я покинул Службу без какого-либо статуса или документа, но с устным заверением в том, что я могу оставаться и работать в США неопределенно долгое время[93].

С этого момента, уже в независимом качестве, я вновь включился в ожесточенную публицистическую войну между американскими сторонниками и противниками военной диктатуры в Греции. В последующие годы моя работа в США шла по двум направлениям: с одной стороны, я продолжал заниматься научными исследованиями и преподавать в американских вузах, а с другой – участвовал в движении по восстановлению демократии у меня на Родине. И все время, пока там находились у власти «черные полковники», греческое государство считало меня persona non grata.

В этой связи уместно вспомнить о визите моей бедной мамы, которая продолжала жить в Афинах, к генералу Александросу Хаджипетросу, возглавлявшему службу госбезопасности Греции в период правления хунты. Мама, неоднократно слышавшая от меня, что я не могу приехать в Грецию, чтобы повидаться с ней и другими родственниками, пошла к генералу разобраться, в чем проблема. Тот встретил ее тепло, назвал «тетей», поскольку мама действительно была его дальней родственницей, и запросил у адъютанта папку с моим делом. По мере ознакомления с бумагами генерал все больше мрачнел и закончил встречу словами: «Полагаю, Вам лучше забыть, что у Вас есть сын…»

Кстати, когда я приехал в Афины после падения хунты, чтобы повидаться с мамой, я имел возможность увидеть документы из моей папки. Получилось это так. Будучи лишенным дипломатического паспорта при уходе из посольства в Вашингтоне, я прилетел в Грецию по частному паспорту грека, постоянно проживающего в США, к которому прилагался американский документ с разрешением на обратный въезд. Этот паспорт я получил при неформальном содействии тогдашнего временного греческого консула в Нью-Йорке Стергиу, которому я был очень благодарен. Очевидно, однако. что для дальнейшей жизни и работы мне был необходим новый дипломатический паспорт. Я пошел в МИД и обратился за документом в установленном порядке, но оттуда меня отправили в управление госбезопасности за справкой об отсутствии у меня судимостей. Служащий, заведовавший архивом госбезопасности, сказал, что я ставлю его в сложное положение и что я не смогу выехать из Греции, если я не смогу доказать отсутствие судимостей по политическим статьям. Тогда я отправился к только что назначенному новому министру юстиции Константиносу Стефанакису, с которым я был знаком и которого знал как активного единомышленника в борьбе против хунты. Теперь он представлял власть.

Константинос встретил меня очень приветливо и спросил: «Чего ты хочешь? Я все сделаю, что тебе надо». Мне кажется, он подумал, что я пришел, чтобы попросить какую-нибудь должность, и был готов помочь мне в этом вопросе. Я сказал, что мне ничего не надо, что я приехал повидать маму, и объяснил, что мне нужен новый дипломатический паспорт, а для получения последнего мне нужна папка с моим делом из госбезопасности. Стефанакис то ли позвонил, то ли написал в архив госбезопасности, и с этим распоряжением я туда и отправился. После вмешательства министра в архиве мне отдали копии моих документов без звука – все-таки «черные полковники» подверглись всенародному осуждению, – а кроме того, выписали справку об отсутствии судимостей. С помощью этой бумаги я получил новый дипломатический паспорт быстро и без помех.

Кстати, когда я открыл свою папку, то увидел там кучу судимостей. Там было пять-шесть приговоров военного суда, из которых два-три касались меня, в том числе приговор по делу о нарушении конфиденциальности дипломатического документа, который, единственный из всех, был вынесен по реальному, непридуманному делу. Остальные приговоры касались нескольких других неизвестных мне Николопулосов. (Это, кстати, делалось специально, чтобы осложнить жизнь людям, привлекавшимся к очной или заочной судебной ответственности.) Как я узнал позже, один из моих однофамильцев был греческим полицейским, после выхода в отставку эмигрировавшим в США и проживавшим, как и я, в Олбани. Беднягу, попытавшегося вернуться в Грецию, арестовали в афинском аэропорту, и он как минимум полгода доказывал, что он – это не я.