Разбитый - [17]

Кэмерон оглядел меня и неловко похлопал по ноге.

— Ты будешь в порядке, Брай? Выглядишь помятым. Без обид.

Гордо наклонился перед Кэмероном, чтобы посмотреть на меня.

— Да, приятель. Выглядишь не очень. Мне жаль, что тебя ранили, Брайан. Серьёзно.

Я кивнул. «Спасибо».

— Врачи говорят, что я буду в норме.

— Мы потеряли двух парней из команды. Остина и Джейка. И ты вышел из строя, — Кэмерон печально покачал головой. — На этой неделе игру отменили, очевидно. Даже не сказали, когда мы будем снова играть.

— Ты ведь вернёшься, да? — спросил Гордо.

Я сглотнул.

— Сомневаюсь, — мой голос был грубым. — Нельзя напрягаться как минимум восемь недель.

— Чёрт возьми, приятель! — прорычал Кэмерон. — Мы не можем потерять ещё и квотербэка!

— Ещё и квотербэка! — согласился Гордо, качая головой.

Я моргнул. Я всегда думал, что Гордо мне завидует, хотя бы чуть-чуть. Например, втайне хочет сам быть квотербэком. Может быть, поэтому он не казался мне таким искренним.

— Так где были вы, ребята, когда это произошло? — спросил я.

— На наказании, — сказал Гордо. — Мы перекрыли дверь и всё такое. Люди кричали. Было чертовски страшно.

— Я был в туалете, — вставил Кэмерон, слегка кашлянув. — Услышал выстрелы и остался там. Да, как сказал Гордо, было страшно, — Кэмерон покачал головой, но его лицо будто застыло.

Слово «страшно» едва ли описывало тот ужас, который я видел. В моей голове промелькнуло изображение столовой. После. Красный пол. Дыра в моём животе.

Стоп. Сейчас нельзя было об этом думать. Не тогда, когда я должен был держать себя в руках ради похорон Джейка.

Я настоял на том, чтобы прийти. Я хотел пообщаться с людьми, поделиться… чем-нибудь. Но Гордо и Кэмерон совсем не были на той же волне. Полагаю, всё было иначе, если ты заперся где-то в комнате, тебя не ранили, ты не видел кровопролитие своими глазами. А ещё, Гордо и Кэмерон никогда не казались сентиментальными парнями. Джейк был единственным, с кем я действительно мог бы поговорить.

Я снова осознал потерю Джейка, что отозвалось уколом боли и заставило быстро вдохнуть. Этот парень был со мной в одной команде так долго, сколько я себя помнил. Летом, на софтболе, он был рядом, протягивал мне биту, стоял на базе в маске кетчера, когда я был подающим. На футболе мы с ним работали на поле так, будто умели читать мысли друг друга. И даже не важно было, что он значил для меня. Я нормально смог бы больше никогда его не видеть, если бы знал, что он где-то там, живёт своей жизнью. Ему было семнадцать. Тот факт, что он лежал там, в гробу, был таким неправильным.

Я глубоко дышал, пытаясь заставить себя расслабиться.

— Давайте склоним головы, — сказал священник, поднимаясь на подиум. — Отец Небесный, пожалуйста, будь с нами в этот момент невыносимой скорби. Нашему пониманию не поддаётся то, почему лишили жизни стольких прекрасных, ярких и многообещающих молодых людей. Почему мы потеряли любимых учителей и руководителей, которые посвящали свои жизни служению и защите наших детей. Мы стоим в глуши, как Иов, и плачем — почему, Господи? Почему сейчас? Почему в нашем обществе?

«Из-за двух придурков с полуавтоматами», — горько подумал я. В груди стало тесно, живот ныл. Боль была горячей, удушающей. Я глубоко дышал через нос, пытаясь набрать воздуха.

Чёрт, здесь было так много людей. Я огляделся вокруг. Скамьи были все заняты, и люди стояли вдоль стен.

Джейк не знал так много людей. Они пришли не ради него; они пришли из-за школы, из-за трагедии. Меня это отчасти возмущало.

«Эти люди набились как сардины. Здесь было бы отличное место, чтобы кто-нибудь…»

Я зажмурился, разминая шею. Нет. Никто не придёт сюда стрелять. Это было просто глупо. И всё же, страх карабкался по моей спине как маниакальная гусеница, вооружённая ножом. Я испытывал сильное желание протолкнуться мимо Кэмерона и Гордо, выбраться отсюда, спрятаться.

У меня в голове было месиво. По крайней мере, у меня осталось достаточно извилин, чтобы это понять. Мне снились ужасные кошмары. И иногда, в больнице, если в коридоре был громкий шум, я паниковал. Несколько раз я вставал, шёл в туалет и какое-то время оставался там. Врач сказал, что ПТСР (прим. ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство) для жертв стрельбы — это обычное дело. Директор Бейлор тоже так говорил. Ну, он сказал: «Ты прошёл через ту ещё травму», и что в школе будут особые волонтёры-консультанты, чтобы «помочь начать восстанавливаться».

Но я не думал о том, как ПТСР будет влиять на меня вне больницы. Я не думал, как могу чувствовать себя в переполненной церкви, или видя гроб Джейка, или…

«Перестань думать!»

Я мысленно отключился от слов священника и некоторое время смотрел в псалтырь на стойке перед собой. «Бумага, книга, дерево. Бумага, книга, дерево». Всё было в порядке. Я опустил голову, надеясь, что к мозгу прильёт больше крови. Раздался шум, будто что-то упало, и моя голова дёрнулась вверх. Я осмотрел зал на предмет опасности. И там оказался он.

Лэндон Хьюз.

Он сидел на противоположной стороне прохода, на четыре ряда ближе к переду. На нём была классическая чёрная рубашка и галстук. Нельзя было ошибиться, увидев его короткие, волнистые каштановые волосы или серьёзную осанку узких плеч. Я видел только малую часть его лица — его выражение было мрачным. Он выглядел так напряжённо и уместно. По какой-то причине это вызвало у меня улыбку.