Разбег - [25]

— За знакомство? — спросил он.

— За знакомство… — Она засмеялась. — Не знаю, может быть, я немножко пьяна… Мы уже выпили… Мне почему-то не хочется уходить.

Нина Ручьева выпила и чмокнула Иргизова в щеку:

— Это вместо закуски.

Он смутился, покраснел до корней волос и осмелел тут же:

— Нина, разрешите, я сниму гимнастерку и немножко освежусь? Я лазил по древним крепостям Нисы и, вот, видите.

— Конечно, конечно.

Он снял рубаху, обмылся до пояса и оделся снова. Актриса молча любовалась им.

— Ну, вот, теперь порядок, — сказал он, подойдя к ней.

— Интересно там, на Нисе?

— Еще как! — восхищенно воскликнул он. — Такое впечатление, будто все застыло и вот-вот оживет.

— Я тоже хотела бы побывать там, — просто сказала Нина. Он понял: нельзя быть с ней мальчишкой, иначе сразу разочаруется…

— Поедемте! — предложил он. — Вместе сядем на моего жеребца и поедем. А оттуда прямо в город!

— Иргизов, как это романтично! — воскликнула она. — Я сейчас.

Выйдя наверх, она помахала рукой и прокричала своим, чтобы ее не ждали: доберется домой сама.

Иргизов поднялся тоже. Взял за уздечку скакуна, подвел к ней.

— Жаль, что вы не наездница, — сказал, посмеиваясь. — А то бы вы сели в седло, а я сзади. В седле мягче.

— А иначе нельзя?

— Можно, но…

— Давайте, раз можно, — попросила Нина.

— Хорошо, только не смущайтесь.

Иргизов вскочил в седло, успокоил коня и протянул к актрисе руки. Нина подошла и тотчас оказалась в его объятиях. Он взял ее под мышки, поднял и посадил перед собой, обняв левой рукой, а правой держа уздечку. Прижавшись к плечу и упругой груди, он почувствовал, как горяча она. Сердце у него зашлось: теплая волна подступила к самому горлу, дышать стало нечем. Он шутливо еще крепче прижал актрису к себе. Испугался: думал возразит, обзовет ненормальным, но она ласково попросила:

— Не надо так сильно, ты меня задушишь…

Обнаглев, он припал к ее губам.

— Ах, Иргизов, что ты со мной делаешь… — Нина ослабла в его руках.

И сам он, дергая уздечку, не чувствовал под собой ни коня, ни седла, и не ведал — идет конь, скачет или топчется на месте. Сердце у Иргизова пылало. В голове звенела, нежная музыка. Конь вынес их на ту самую лужайку у горы, где Иргизов рвал ромашки. Он лишь успел подумать, что это то самое место, и, остановив коня, он вновь припал к губам женщины.

С трудом, кое-как она вырвалась из его рук и закатила ему пощечину.

— Ненормальный какой-то! А ну, прекрати!

Жаркое исступление опустошило Иргизова. Он свалился набок и, раскинув руки, зажмурился. Зеленые стебли высокой травы щекотали ему щеки. Усталым движением он смахнул с лица траву и, разогнувшись, сел.

— Будешь знать, как связываться с актрисами! — сказала она, смеясь.

Иргизов не отозвался, лишь вздохнул.

Нина встала, подошла к лошади, вынула из сумки бутылку с рюмками и вернулась. Неторопливо налила. Иргизов следил за каждым ее движением и с отчаяньем думал: «Порочная баба!» Он взял из ее рук наполненную рюмку без всякого желания и хотел уже поднести к губам, но актриса остановила его.

— Не спеши, выпьем на брудершафт.

Ловко, словно раньше этим только и занималась, она переплела его и свою руки, выпила и поцеловала.

— Все, Иргизов, — сказала твердо. — Поехали домой.

— А в крепость? — спросил он, поднимаясь.

— В крепость твою как-нибудь потом, — усмехнулась актриса. — Пойдем пешком.

Когда они пришли в Багир, солнце уже клонилось к горам. Зной ослабевал. На тахте в чайхане сидело множество туркмен — пили чай и ели шашлык.

— Посидим? — предложил Иргизов.

— Больше ничего не придумал? Ты уже совсем… Считаешь, что я… Ну, ладно, я побежала… Вон, как раз дилижанс в город идет.

Он поспешил за ней. Но она тут же села в карету и затерялась среди пассажиров.

Дилижанс выехал на проселок, затем на Фирюзинскую дорогу. Иргизов ехал следом. Возле города он отстал. Въехав в Полторацк, свернул налево и поскакал к кавалерийским конюшням, сдать конюхам скакуна.

Домой он вернулся в сумерках. Сестру дома не застал — это удивило его: «Может, тоже уже невестится?». Раздевшись, он лег на кровать и только что случившееся во всех деталях пробежало перед его глазами. Теперь, когда он расстался с Ниной так бестолково и холодно, им начала овладевать смутная тревога. Пока еще он не понимал, что их скоротечная, безумная встреча уже заронила в его душу зернышко любви. Он лежал и жалел, что не простился с ней, как надо. Иргизов не слышал, как вошла Зинка.

— Ого! — воскликнула она. — Он, оказывается, дома лежит. Мы его ищем по городу, а он дома. — Зинка в черной юбке, белой кофточке и красной косынке. Подстрижена модно.

— Зинуля, а ведь ты уже совсем взрослая, — сказал Иргизов. — На школьницу ты не похожа. Где ты была?

— Где и все, — отозвалась она. — Гуляла по городу. Сегодня же выходной. Все гуляют. А ты, разве целый день дома? Ты же утром уехал! Да и днем мы с Лилией Аркадьевной заходили к нам сюда, тебя не застали.

— С Лилией Аркадьевной? — Иргизов вздрогнул. Не спеша начал одеваться. — Зачем я ей понадобился?

— Но выходной же, Ваня! — воскликнула Зинка. — Лилия Аркадьевна хотела с тобой по городу походить.

— Она что, говорила тебе об этом?

— Нет. Но я и сама догадалась. Как встретила она меня, у нее даже глаза от радости заблестели. «Зиночка, — говорит, — а где Иргизов?» Я сказала, что ты уехал смотреть развалины. Она обиделась, говорит: «В такой-то день на развалины!» Правда, Вань, ты прямо помешался со своими древними крепостями.