Разбег - [24]

Но еще больше он удивился, когда въехал в крепость. Перед ним предстала сказочная картина. Тут и там громоздились стены разрушенных строений, узкие лазы, огромные дыры. Справа — возвышенность и обрыв в котловину. Иргизов слез с коня и принялся все тщательно осматривать и ощупывать. Сердце его горело и мысли в голове путались, словно он обнаружил несметные сокровища, и не знал — что теперь с ними делать. Он поднимал с земли синие глазурованные черепки, осматривал их, прятал в карман, и сам не заметил, как наполнил черепками карманы галифе. Он направился к скакуну, который мирно стоял в тени у столба бывших ворот, и высыпал черепки в переметную суму. Снова удалился в крепость, поднимаясь вверх, к обрыву и поражаясь гробовой тишине, какая царила на древнем городище. Это была жуткая тишина. Иргизов останавливался, прислушивался к окружающему, и слышал только звон в ушах. Вскоре он оказался в лабиринте разрушенных строений. Стены возвышались тут до плеча, образуя квадраты комнат. Степы их выкрашены в голубой и розовый тона. Интересно, какие полы? Иргизов принялся раскидывать носком сапога, затем руками завалы, но вскоре отказался от этой затеи. Все тут склеилось и сцементировалось временем. «Пропади все оно пропадом — завтра же подам рапорт и поеду учиться! — решил он бесповоротно. — Зинка не пропадет и без меня!»

Выбрался из развалин Иргизов лишь во второй половине дня. Было жарко и очень хотелось пить. «Куда теперь: на Золотой ключ или в чайхану? — подумал он и увидел, что его галифе и гимнастерка испачканы глиной. — Пожалуй, на Золотой ключ, там отряхнусь и смою с себя пыль».

Иргизов сел на коня, съехал с городища и поехал по равнине, сплошь покрытой зелеными травами и цветами. Надо обогнуть невысокий копетдагский отрог и, сразу за ним, Золотой ключ — любимейшее местечко отдыха горожан. На склоне отрога Иргизов увидел ромашки. «Ну, вот и для Зинки букет!» Слез с коня, нарвал цветов и так, с охапкой ромашек, подъехал к месту, откуда вытекал ключ. Не слезая с коня, осмотрелся, чтобы выбрать место для купания. Правее по ручью стояло несколько дилижансов и фаэтонов. Там же паслись распряженные лошади. По всему ручью, на обоих берегах загорали горожане. Иргизов решил, что и без него там тесно, и выехал к огромной впадине, откуда вытекал горный родник. Он еще не успел приглядеться, как услышал бойкий женский голос:

— Смотрите, смотрите: красный рыцарь на коне! Прямо, как в сказке!

Внизу у самого истока стояли женщины. Он дернул коня за уздечку, чтобы отъехать от склона, и опять услышал:

— Рыцарь, куда же вы?! Спускайтесь к нам сюда!

Бежать от женщин, конечно, не следовало. Иргизов тут же остановил коня, слез и зашагал к роднику. Женщины поджидали его, рассматривая с нескрываемым любопытством. Все три в белых кофточках, в юбках и босые: туфли в сторонке. Иргизов еще когда подходил к ним, успел отметить: красивые все три, как на подбор.

— Славной советской молодежи привет! — поднял он руку.

— Тоже мне, старик, — засмеялась одна. — Сам еще из комсомола, наверное, не вышел!

— Ну и язычок у тебя, Зоя, — сказала другая, с интересом разглядывая Иргизова. У нее был лукавый синий взгляд и очень приятная улыбка. «Блондинка, да еще с голубыми глазами: когда-то я мечтал о такой!» — подумал Иргизов и сказал:

— Познакомимся?

— Познакомимся, — охотно и так же с некоторым вызовом отозвалась она и подала руку.

— Иван Иргизов, — сказал он. — Красный рыцарь.

— Нина… Ручьева, — назвалась блондинка и добавила, чуточку смутившись: — Актриса русского драмтеатра.

— Ручьева?! — удивился он. — Та самая, которая в «Бешеных деньгах»?

— Та самая, — тепло улыбнулась девушка.

— И вы тоже актрисы? — спросил Иргизов, знакомясь с другими.

— Ну, разумеется, — отозвалась за всех Ручьева. — Что же тут особенного! Мы только что вернулись с гастролей. Наш театр сегодня на пикнике. Вон, видите желтый дилижанс? Это наш. А вы откуда взялись? На коне, с цветами, просто прелесть!

— Ох, простите, — спохватился Иргизов. — Возьмите, это вам! — Он подал Нине ромашки. Сделал это так неловко, забыв о двух других, и они сразу стали строже.

— Ну, что, Ручьева, пойдем, — сказала одна. — По-моему, наши уже собираются.

Нина то ли сделала вид, что не слышит, или в самом деле не слышала. Она стояла напротив Иргизова, смотрела ему прямо в глаза и улыбалась.

— Пошли, Сима, — сказала разочарованно третья.

Обе ушли, взяв туфли и шлепая босыми ногами по мокрой прибрежной траве. Иргизов проводил их взглядом, радуясь, что Нина Ручьева не спешит за ними.

— Между прочим, я недавно был в театре и потом думал о вас, — сказал Иргизов.

— Что же вы думали? То, что я красива? Или — играю хорошо?

— И то, и другое. Мне вы очень нравитесь.

— Очень приятно слышать от красного рыцаря столь обворожительный комплимент. Хотите выпить?

— Выпить? А где? Здесь же ничего такого нет.

— Но мы же приехали на пикник! — Она засмеялась и пошла к туфлям и сумке. — Идите сюда, Иван… Имя у вас деревенское. Кто вас так назвал? Вы же такой симпатичный.

— Зовите как все: Иргизов. Мне и самому так больше нравится.

— А что! Иргизов — очень звучно, — согласилась она. Вынув из сумки начатую бутылку коньяка и две рюмки, налила и подала Иргизову. — Закуски никакой нет, конфеты девчата слопали. Так что…