Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай - [5]

За ним шли духи, что от пограничной

Реки Евфрата древней до реки,

От Сирии Египет отделявшей,

Ваала или Астарета имя

Носили[17]: если мужеского рода

Они считались –  им Ваала имя

Давалось, если женского –  тогда

Тем духам имя Астарет давали.

Ведь духи могут, если захотят,

Пол принимать любой иль оба вместе:

Субстанция их так нежна, эфирна,

Что членами не связана она;

Не бременит их тягостное мясо

На хрупком и тяжелом костяке;

По произволу принимая формы,

То расширяясь, то сжимаясь, светом

Окружены иль тьмой покрыты, могут

Эфирные намеренья свои

Они свершать –  дела любви иль злобы.

По их вине израильский народ

Так часто забывал Живую Силу

Свою, ее святые алтари

Не посещал и низко поклонялся

Пред божествами скотскими, за что

И должен был склоняться столь же низко

В бою перед копьем врагов презренных.

И вот в союзе с этими врагами

Был Аштарет, которого Астартой[18]

У финикийцев звали и царицей

Небес считали, наделив ее

Рогами полумесяца; девицы

Сидонские, сбираясь по ночам

Перед ее блистательным кумиром

При лунном свете, пели песни ей

И приносили ей свои молитвы;

Ее в Сионе также воспевали:

Ей дерзко храм поставил на горе

Женолюбивый царь[19], чье сердце –  правда,

Великое –  в угоду сладким чарам

Прекрасных идолопоклонниц, впало

В служенье гнусным идолам. Затем

Таммуз[20] явился, божество Ливана,

Прельщенные которым каждый год

В дни летние сирийские девицы

О тяжкой ране плакали его,

Любовно пели жалобные гимны,

И, так как от родной горы стремится

Река Адонис к морю, в красный цвет

Окрашена, сложилося поверье,

Что каждый год Таммуза кровь течет.

Сиона дщери также заразились

Любовным пылом сказки древней той;

В своем виденьи в портике священном

Иезекииль безумства эти зрел,

Когда ему явилися картины

Служенья мрачным идолам Иуды

Отступника. Затем явился тот,

Который счел себе обидой тяжкой,

Когда однажды в капище его

Кивотом, взятым в плен, звероподобный

Кумир его обезображен был:

Лишенный рук и головы, валялся

Он на пороге храма, посрамляя

Жрецов и восхвалителей своих.

То был Дагон[21], чудовище морское;

Имел он сверху человека вид,

А снизу –  рыбы; он высоким храмом

В Азоте был почтен и чтим был всюду

По палестинским берегам –  и в Гафе,

И в Аскалоне, также в Аккароне,

Равно и в Газе, до ее границ.

Затем пришел Риммон[22], чей трон веселый

В Дамаске живописном находился,

На плодоносных, славных берегах

Аваны и Фарфары, рек прозрачных.

Он также дерзко Божий Дом унизил:

Утратив прокаженного раба,

Царя своим поклонникам он сделал;

Ахаз его безумный был сподвижник:

Им соблазнен, низверг он Божий Храм

И капище сирийское на месте

Его воздвиг, чтоб жертвы нечестиво

Там сожигать и чествовать богов,

Которых сам он побеждал. За этим

Вослед явилась демонов толпа,

Чьи имена от древности глубокой

Известны: Гор, Изида, Озирис[23]

Со свитой их, чье волшебство и образ

Чудовищный в несчастье погрузили

Египет суеверный и жрецов,

Которые считали, что их боги

Скорей вселиться могут в вид животный,

Чем в образ человеческий. И даже

Израиль той заразы не избег,

Когда тельца воздвиг он близ Хорива

Из золота заемного. Тот грех

Еще удвоен был царем мятежным[24],

Который в Дане и Вифиле вздумал

Дать образ травоядного быка

Создателю предвечному, Иегове,

Который в ночь, когда он посетил

Египет, поразил одним ударом

Всех первенцев и всех богов блеющих.

И наконец, явился Велиал[25],

Который был всех хуже, всех распутней

Из Ангелов, отпавших от небес,

И не стыдился только для порока

Любить порок. Он храмов не имел,

И алтари ему не воскуряли;

Но кто вредил у алтарей и храмов

Ужаснее, чем он, когда жрецы

Безбожниками сами становились,

Как Илия сыны? Кто наполнял

Развратом и насилием Храм Божий?

Царит он также во дворцах, в палатах

И в пышных городах, где шум распутства

И всякое нечестье и порок

Восходят выше величайших башен;

Когда ж вдоль улиц ляжет мрак ночной,

Сыны и слуги Велиала бродят

По ним, полны нахальства и вина.

Пример тому –  Содом[26] и ночь разврата

В Гибее[27], где гостеприимный дом

Сам выставлял на жертву мать семейства,

Чтоб худшего насилья избежать.

Все эти были первые по силе

И по значенью; прочих было б долго

Перечислять, хоть слава их была

Обширна. Были между ними боги

Ионии, которым поклонялось

Иаваново потомство[28] (хоть моложе

Они считались, чем Земля и Небо,

Их славные родители), –  Титан,

Перворожденный Неба, с необъятным

Своим потомством, первенства лишенный

Сатурном, младшим братом; а Сатурна

Лишил престола сын его и Реи,

Юпитер, как сильнейший; захватив

Престол, один стал царствовать Юпитер.

Сперва на Крите только и на Иде

Их знали; после выбрали они

Себе вершину снежную Олимпа

И правили в средине атмосферы,

Не поднимаясь выше в небесах.

Они царили и в ущелье Дельфов,

В Додоне и во всей земле дорийской;

Другие же с Сатурном-стариком

Оттоль за Адриатику бежали,

Чтоб в Гесперийских жить полях иль дальше –

У кельтов, вплоть до крайних островов.

Пришли они и многие другие,

Потупив грустно взоры; но в глазах

У них все ж искра радости мелькала:

В Вожде своем не видели они

Отчаянья, –  потерю сознавая,

Не потеряли все ж самих себя.

Он это видел, и хоть тень сомненья

Слегка скользила на его лице,

Но, гордости привычной вновь набравшись,

Цветистой речью, более достойной

По внешности, чем сущностью своей,