Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай - [4]

Слоями, листьям осени подобно,

Которые на речках Валамброзы[9]

Ложатся, опадая с темных сводов

Дерев этрусских, или как тростник,

Раскиданный и плавающий в море,

Когда могучим ветром Орион[10]

Прибрежье моря Красного взволнует,

Чьи воды потопили в оны дни

Бузи́риса[11] и всадников Мемфисских,

Что в вероломной злобе понеслись

Вслед жителям Гесема[12], безопасно

Смотревшим с высоты береговой

На всплывшие их трупы и колеса

Разломанных волнами колесниц.

Так рать его, раскидана, покрыла

Все озеро; лежат они, дивясь

Постигшей их постыдной перемене.

И к ним воскликнул громко Сатана,

Так громко, что откликнулись на возглас

Все стены мрачной Адской глубины:

«Воители, Князья, Державы, Власти[13],

Цвет Неба, прежде нашего, а ныне

Утраченного нами! Неужель

Так может поразить оцепененье

Бессмертных Духов? Или вы избрали

Здесь это место, чтобы отдохнуть

От трудной битвы, тем восстановляя

Измученную доблесть? Потому ль

Вы здесь заснули, как в долинах Неба?

Иль, может быть, простершись ниц так грустно,

Вы поклялись боготворить Того,

Кто победил нас, Кто теперь взирает,

Как Херувим и Серафим в пучине,

Оружье и знамена бросив, ждут,

Чтоб разглядела быстрая погоня

От врат Небесных выгоду свою

И растоптала б вас, изнеможенных,

Иль копьями грохочущего грома

Вас пригвоздила б в озере ко дну?

Проснитесь же, иль вы навек погибли!»

Услышали они и, устыдясь,

Воспрянули и крыльями взмахнули;

Так часовой, уснувший на посту,

Разбужен тем, к кому он страх питает,

Невольно отряхается, вскочив.

Они, конечно, видели несчастье,

В котором находилися они,

И боль мучений чувствовали ясно;

Но глас вождя бесчисленную рать

В единый миг призвал к повиновенью.

Как в дни великих казней для Египта

Амрамов сын[14], поколебав над Нилом

Могучий жезл свой, тучи саранчи

Призвал, несомой ветром от востока,

И черною она повисла ночью

Над нечестивым царством фараона

И мраком весь покрыла нильский дол,

Так Ангелы бесчисленные злые

Под сводом Ада реют и витают;

Под ними же, над ними и вокруг

Огонь пылает. Наконец по знаку

Великого монарха своего,

Поднявшего копье, чтоб указать им,

Куда направить путь, спускаясь плавно

Со всех сторон, становятся они

На твердый серный камень, наполняя

Равнину всю, –  несметная толпа,

Какую даже север многолюдный

Не изливал от мерзлых чресл своих

На Рейн иль на Дунай, когда стремились

Их варварские рати, как потоп,

На знойный юг и разливались быстро

Чрез Гибралтар до Ливии песков.

Затем от всех полков, от каждой рати

Начальники к их общему вождю

Спешат скорей, –  божественные лики,

Красы сверхчеловеческой, осанки

Великолепной, царственной: они

Когда-то в небе занимали троны,

Хотя навеки в летописях Неба

Изглажены с тех пор их имена,

Исключены они из книги жизни;

И, верно, даже меж сынами Евы

Они бы не нашли себе имен,

Когда б во время долгих, долгих странствий

По всей Земле, долготерпеньем Бога

К великим искушеньям человека,

Подпав обману гнусному и лжи

С их стороны, племен людского рода

Большая часть не впала бы в разврат

Такой, что даже Бога позабыла,

Создателя, и превратила славу

Незримую, святую Божества

Во образы животные, украсив

Распутные религии свои

И роскошью, и златом; вместо Бога

Тут стали люди бесов почитать

И разные названья им давали

Язычники, чтя идолов своих.

По именам тем назови их, Муза,

Кто первый, кто из них последний встал

От сна на ложе пламенном по зову

Великого владыки; как они

По чину, по порядку подходили

Вдоль берега бесплодного, меж тем

Как прочая толпа вдали стояла.

Главнейшие меж ними были те,

Которые, уйдя из адской бездны,

Бродили по земле, ища добычи,

И ставили свои жилища дерзко

В соседстве близком Божеских жилищ,

Близ алтарей Его воздвигнув смело

Свои: они, как боги, были чтимы

Окрестными народами; не страшен

Им был и гром Еговы от Сиона,

Царящего меж Херувимов! Даже

Внутри Его святилищ воздвигали

Они порой свой жертвенник, –  о мерзость!

Проклятыми делами оскверняли

Они Его святые торжества

И чистые обряды; свет небесный

Своим дерзали мраком унижать.

Из них Молох[15] был первый –  царь ужасный,

Который был пролитьем гнусным крови

Жертв страшных человеческих запятнан

И горькими родителей слезами,

Которые не слышали, увы,

Сквозь грохот барабанов и кимвалов

Стенаний их младенцев, в честь кумира

Свирепого сжигаемых. Он был

У Аммонитян чтим в равнине Раввы,

В Аргобе и Басане, до истоков

Арнона. Не довольствуясь, однако,

Таким соседством дерзким, соблазнил

Премудрое он сердце Соломона,

Который пышный храм ему воздвиг

Напротив храма Господа и этим

Навек соседний опозорил холм.

Ему и рощу посвятил он также

В долине восхитительной Еннома,

И рощу эту, образ Ада, звали

Тофетом или черною Геенной.

Вслед за Молохом шел бесстыдный Хамос[16],

Страшилище сынов Моава, чтимый

От Ароера вплоть до Нево, также

В пустыне Аворима, дальше к югу,

И в Езевоне, и в Оронаиме,

И в области Сиона, где лежит

Богатая вином долина Сивмы;

На озере асфальтовом он также

Был в Елеале почитаем. Он

Был тот, кого под именем Фегора

В Ситтиме чтил Израиль соблазненный

В пути от Нила, на беду свою

Приняв его веселые обряды.

Распространились оргии его

Вплоть до холма позорного, до рощи

Молоха кровожадного; разврат

С убийством рядом поселился. Долго

Царил он там, пока благочестивый

Иосия его не выгнал в Ад.