Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай - [30]

Не видно в этом, –  кроме же того,

Такое запрещенье неразумно.

Зачем Господь им знанья не дает?

Грешно ли знать? Достойно ль знанье смерти?

Иль могут верность сохранить они

Посредством лишь невежества? На этом

Основано и все блаженство их?

Невежество –  залог их послушанья

И верности? Прекрасная основа,

Чтоб их крушенье основать на ней!

Что ж, буду я их искушать желаньем

Узнать побольше и не слушать разных

Заветов ненавистных, цель которых –

Держать лишь в рабском униженьи тех,

Которые возвысились бы знаньем

До равенства с богами; пожелав

Достигнуть этой цели, столь высокой,

Они вкусят плодов тех и умрут.

Что вероятней может быть? Однако

Сперва я должен изучить подробно

Весь этот сад, все осмотреть углы;

Быть может, здесь, блуждая, повстречаю

Кого-нибудь я из небесных Духов

В тени дерев иль подле ручейка

И выведать мне у него удастся

Дальнейшие подробности о них.

Живите же, счастливцы, наслаждайтесь,

Пока я не вернусь; утехи кратки:

За ними муки долгие придут!»

Промолвив это, отошел он гневно

И, озираясь осторожно, стал

Бродить в саду, по всем холмам и долам.

Меж тем на крайней долготе, где небо

Встречается с землей и океаном,

Садившееся солнце вниз сошло

И прямо ко вратам восточным Рая

Направило вечерние лучи.

То был утес из алебастра, к небу

До облаков всходивший, издалёка

Заметный; от земли к нему вела

Лишь узкая тропинка, извиваясь;

Вокруг же всюду был крутой обрыв,

Нависший и для всхода недоступный.

Меж этих-то утесистых столбов

Сидел Архангел Гавриил, начальник

Сил ангельских, стоявших здесь на страже.

Пред ним в геройских играх упражнялись,

Сложив доспехи, юные сыны

Небес; однако близко по соседству

Небесное их все вооруженье

Лежало –  копья, шлемы и щиты,

Сверкавшие алмазами и златом.

Туда примчался быстро Уриил,

На солнечном луче скользя поспешно,

Как осенью падучая звезда

Мелькает вдоль ночного небосвода,

Когда обильем огненных паров

Насыщен воздух; ту звезду увидя,

Моряк соображает по компасу,

Откуда ждать ему свирепых бурь.

Приблизясь, молвил Уриил поспешно:

«О Гавриил, по жребию тебе

Досталась честь стоять на зоркой страже,

Чтоб к этой здесь обители блаженства

Не подошло и не могло б проникнуть

В обитель эту никакое Зло.

Но вот сегодня, около полудня,

В моей явился сфере некий Дух,

Желавший, как казалось, знать подробно

О новых Всемогущего делах,

А более всего о человеке,

Его последнем образе. Ему

Я описал дорогу; он немедля

Пустился в путь, и я за ним следил;

Но на горе, на север от Эдема,

Где он спустился, обнаружил он

Вид, чуждый Небу, слишком омраченный

Страстями; продолжал за ним следить я,

Но тень его сокрыла от меня.

Боюсь я, что один из шайки мрачной

Изгнанников, покинув смело бездну,

Пришел, чтоб снова смуту учинить;

Так позаботься ж, чтобы он был найден».

Ему крылатый воин отвечал:

«О Уриил, я не дивлюсь нимало,

Что зренье совершенное твое

Во всем кругу блистательного солнца,

Где ты стоишь, все видит вдаль и вширь.

Но в эту дверь и мимо этой стражи

Пройти никто не может, кроме тех,

Кто нам вполне знаком, как житель Неба,

И от полудня не входил никто;

А если Дух иной, как говоришь ты,

Преградами земными не смутясь,

Преодолел их, то и сам ты знаешь,

Как трудно Духу заградить пути

Телесными препятствиями. Если ж

Тот, о котором ты сказал, внутри

Здесь бродит, то, какую бы личину

Он ни надел, спокоен будь: его

Я разыщу до наступленья утра».

Так обещал он, Уриил же снова

Вернулся быстро к своему посту

На солнечном луче, который ныне

Вниз косвенно отнес его на солнце,

Сошедшее уж ниже островов

Азорских, –  потому ль, что с быстротою

Невероятной дивное светило

В теченье дня скатилося туда,

Иль потому, что, медленней вращаясь,

Земля, путем кратчайшим до востока

Дойдя, его оставила внизу,

Там, где лучи из пурпура и злата

От тучек отражаются роскошно

И западный его венчают трон.

И вот пришел спокойный, тихий вечер,

И сумерки своей одеждой скромной

Покрыли мир; умолкло все вокруг;

Укрылись звери в норы, птицы в гнезда,

Не спал один лишь соловей; всю ночь

Гремел своей он песнею любовной,

И сладко ей внимала тишина.

На небесах же яркие сапфиры

Зажглись живые; Геспер[109] засиял,

Как вождь великолепный звездной рати,

И наконец меж тучек величаво

Луна явилась, как царица ночи,

И несравненный свет свой пролила

И мантией сребристой тьму одела.

И Еве так сказал тогда Адам:

«Прекрасная супруга! Ночь настала,

И сладко успокоился весь мир, –

Пора и нам искать отдохновенья.

Как день и ночь, так точно труд и отдых

Поочередно Бог распределил;

И вот, росе подобно, сон нисходит

И сладкою дремотой отягчает

Нам веки. Без работы целый день

Все прочие Его созданья бродят,

Но человек на каждый день свой труд,

Телесный или умственный, имеет,

И тем он выше их: забота Неба –

Следить за ним во всех его путях.

Другие ж твари потому и праздны,

Что Господу отчета не дают.

Но завтра, чуть лишь утро на востоке

Слегка забрезжит, предвещая свет,

Подняться мы должны, чтоб труд приятный

Возобновить: мы будем подстригать

Все эти здесь цветущие деревья:

Густая зелень темных тех аллей,

Где около полудня мы гуляем,

Чрезмерно уж ветвями заросла;

Чтоб буйный рост их сократить, потребно,

Пожалуй, больше силы и уменья,

Чем скудные усилья наших рук;

К тому же и цветы, что здесь опали,

И смоляные капли на дорогах,