Равноденствия. Новая мистическая волна - [71]
Пауза. Старик отходит к стене и смотрит в заиндевевшее окно. Дует на стекло, пытается отогреть его ладонью… Гость не спеша подходит к печке, нагибается, недоумённо смотрит на огонь за заслонкой… Начинает испуганно, резкими движениями, гладить печку, пытаясь повторить движения старика. Тот, не оборачиваясь, бросает:
— А Вы, сударь, лягните-ка печку как следует… Да ногой, ногой… Может, она и выдаст причитающуюся Вам часть Вселенского Пирога…
Гость послушно начинает бить ногой по низу печи, постепенно входя в ожесточение. Старик, всё не оборачиваясь, простодушно смеётся:
— Да что Вы, сударь, так распалились? Неужто поверили?..
Гость пристыженно возвращается к столу, садится на табуретку и откидывается назад.
— Ну ты и шутник, старый. Сразу бы так и сказал. А то я уже волноваться начал: несёшь какую-то чушь несусветную… Шу-у-тни-и-к…
— Несусветную… Стогосветную… Вы, сударь, мои слова промеж ушей пропускайте, да не задумывайтесь о них. Сейчас от них Вам всё равно пользы никакой… А вот как грянет Охота!.. Как почувствуете палец на курке да Дичь над Вами крылотрепещущуюся — так мои слова совсем, совсем в иной смысл укладываться начнут…
Огонь в печке внезапно вспыхивает сильнее. Гость вскакивает с табуретки, испуганно пятится к двери, зачарованно глядя на огонь. Наконец выдавливает из себя:
— А она… Не обиделась, часом, печь-то твоя?.. А, старик?.. Не больно ей было?..
— Да нет, не извольте беспокоиться… Иначе бы я Вам такого не дозволил. Она же мне верная — Супруга-то моя… Потому других и не чувствует, словно те и не существуют вовсе… Предрассудок то — «боль», предрассудок… А сие правда: двое-то нас с ней в Околопечном пространстве, а всё иное — за Пределами. Я за те Пределы иногда захаживаю — дела Промысловые вращать… А Супружница-то моя — дома ждёт… А гостей мы и не принимаем вовсе…
— А… Но как же я? Чем не гость?
— Так ведь не Вы, сударь, к нам пожаловали. То Я — Гость Ваш, Вам напросился в Запечную Реальность, дабы исправить требу на отстрел Дичи… Время подошло… Да-с…
В оконное стекло раздаётся настойчивый стук, но ничего не видно. Старик произносит умилённо:
Ан, вот и к нашему столу прибыло… Опять Чернопёрый пожаловал… Вьётся над Небом. С Поручением именным…
Подходит к окну, машет рукой.
Кышь! Прочь, служивый!.. Прости меня, Господи!.. Сегодня здесь для тебя греха нету…
Обращаясь к гостю:
Повадились, престрастные… Только корми их, живоглотов… Правда, в лунную ночь — тут всё от цвета перьев зависит… Вы уж мне, любезный, поверьте на слово… Коли лунный свет на чёрных перьях отливает — так знай исправно службу творит, дань земную собирает, работу неустанную над Миром Божиим свершает… А коль белы перья — то слоняется туда-сюда, голосит без дела, всё приткнуться к жилью человеческому норовит — да только не пущают его. Вот и летает гневным росчерком, теребит Небо ночное без пользы — всё по Милосердию Горнему убивается… А в Новолуние — темно в Подлунном Мире. Сам Господь не может отличить белые перья от чёрных… Томится мир… Сидят крылатые в задумчивости, не шелохнутся — всё будущий цвет своих перьев предугадывать пытаются… Рождения мира дожидаются…
Отходит от окна. Задумчиво смотрит на печную заслонку, за которой танцует пламя.
Ноченька-то длинная стопы свои бесовские подбирает… Заневестилась, волосы свои леденящие, заговорные распустила… Кровавую охоту предвкушает… В такую Ночь, сударь, в добром селении съедают с хлебом по луковичке… И связь обретают с землёй-кормилицей… Коли руки не замараны — то луковичка, знаете ли, знак добрый… Снимаешь слой за слоем — тайны неведомые приоткрываться начинают… Да слёзы искупительные — наперёд вам индульгенцию выдадут… Но ежели руки нечестивы — то спаси Господи! Луковичка почище Огня Адского глаза и ладони выест…
— Да, это ты к месту, старик… Желудок свело — всё бы съел, что подвернулось бы… Неудобно, конечно… Ну, да если бы ты меня попотчевал всласть, то я бы и заплатить готов…
Старик усмехается:
— И чем платить собираетесь? Ведь нету у Вас для меня ничего… В Околопечном мире — расчёт иной в ходу.
Хозяин ныряет куда-то за печку и вновь появляется, уже с волынкой.
Не желаете ли откушать?
Гость непонимающе вертит предмет в руках.
Ну подите, сударь, не смущайтесь!.. Ну, сделайте милость!.. Порадуйте меня Огнём Человеческим…
Гость, всё ещё недоумевая, изо всех сил дует в волынку, которая разражается отвратительной какофонией. Старик откидывает голову назад, вскидывает руки и победоносно восклицает:
— О-ооо! Неописуемо! Неподражаемо! С такой игрой — можно только позавидовать, какая будет охота!..
Гость, с недоверием:
— А зачем мне играть? Чтоб мышей извести?.. Визгом-то таким…
— Ну да что вы!.. Те, кто играют на Инструменте, постигают Высшую Гармонию и Низшие Гармоники… И более не ведают ни жажды, ни голода… И у Господа Всемогущего в закромах им счёт открывается…
— Да… Но… Я играть-то вовсе не умею…
— Так в этом вся соль сударь! Те, кто умеют играть, — те только для себя и играют. Не может их услышать никто. А они — всё играют и играют, да остановиться не могут… Ничего их уже больше не интересует… Алкают игры, да ещё как!.. Вроде глядь — уже и на Небесах, да алкают пуще прежнего!..
Смешные «спиртосодержащие» истории от профессионалов, любителей и жертв третьей русской беды. В сборник вошли рассказы Владимира Лорченкова, Юрия Мамлеева, Владимира Гуги, Андрея Мигачева, Глеба Сташкова, Натальи Рубановой, Ильи Веткина, Александра Егорова, Юлии Крешихиной, Александра Кудрявцева, Павла Рудича, Василия Трескова, Сергея Рябухина, Максима Малявина, Михаила Савинова, Андрея Бычкова и Дмитрия Горчева.
Комментарий автора к роману "Шатуны":Этот роман, написанный в далекие 60-ые годы, в годы метафизического отчаяния, может быть понят на двух уровнях. Первый уровень: эта книга описывает ад, причем современный ад, ад на планете Земля без всяких прикрас. Известный американский писатель, профессор Корнельского университета Джеймс МакКонки писал об этот романе: "…земля превратилась в ад без осознания людьми, что такая трансформация имела место".Второй уровень — изображение некоторых людей, которые хотят проникнуть в духовные сферы, куда человеку нет доступа, проникнуть в Великое Неизвестное.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света.Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана и ней как грязь.
Роман Юрия Мамлеева «После конца» – современная антиутопия, посвященная антропологической катастрофе, постигшей человечество будущего. Люди дружно мутируют в некий вид, уже не несущий человеческие черты.Все в этом фантастическом безумном мире доведено до абсурда, и как тень увеличивается от удаления света, так и его герои приобретают фантасмагорические черты. Несмотря на это, они, эти герои, очень живучи и, проникнув в сознание, там пускают корни и остаются жить, как символы и вехи, обозначающие Путеводные Знаки на дороге судьбы, опускающейся в бездну.
Сборник рассказов Ю.Мамлеева, сгруппированных по циклам.Юрий Мамлеев - родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика - раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева - Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка... Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света.Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь.
Сказка. Зимняя, временами добрая и местами жуткая. Как и в большинстве порядочных сказок, есть любовь, чистая и светлая) Июнь — октябрь 2008.
Ириска — ученица выпускного класса — ведёт скучающий образ жизни, наполненный тревожными ожиданиями непонятного послешкольного будущего. Интригующий вопрос незнакомца заводит её в места, обитатели которых повелевают песнями и превращаются в удивительнейших существ. Но за этот путь Ириска должна заплатить смертью трёх котов, после чего встретится с кошачьей владычицей — Панцирной Кошкой.
"Ночь я провожу в Секторах. День — в своем мире. Все не так уж плохо, если учесть, что земная ночь здесь длится месяц. А день в своем мире — одна ночь Секторов.".
Цикл М. Муркока «Легенды Края Времени» продолжает сборник повестей-легенд. В нем мы снова встречаемся с полюбившимися героями романа «Танцоры на Краю Времени»: Герцогом Квинским, Вертером де Гете, Лордом Монгровом, Миссис Кристией и другими. Как часто случается в произведениях М. Муркока, описываемый мир посещают уже знакомые путешественники во времени: миссис Уна Персон, принц Элрик Мелнибонэйский, Огненный Шут…Каждый персонаж писателя – карнавальная маска, слепок человеческого характера и стиля жизни. «Неискушенные, они любили, не ведая страсти, соперничали, не ведая ревности, враждовали, не ведая ярости.
Чистая правда, несмотря на издевательскую окраскуПродолжение. Для тех, кому все еще интересно.
Что может быть интересного в жизни обычной одиннадцатиклассницы? Ровным счетом ничего. Школа, экзамены, репетиторы. Даже на дискотеку сходить некогда. "Хочу приключений" — загадала однажды Лера. Но надо быть осторожней с желаниями. Они имеют непредсказуемое свойство сбываться.
Происходит невероятное. В начале третьего тысячелетия восстал ото сна и вернулся в мир вечный ужас и вечное проклятие таинственной Трансильвании — Дракула. И гибнет на развалинах древнего замка целая экспедиция, в крохотном карпатском городке находят обескровленный труп мальчика, в далекой Германии внезапно умирает потомок древнего рода Дракулэшти, в Москве обрывается жизнь молодого ученого, изучавшего редкие заболевания крови. Страшным, таинственным смертям, кажется, не будет конца.Многие готовы поверить в невозможное.Но не все.Лорд Джулиан, обаятельный авантюрист и баловень судьбы, вернувший однажды на атлантические просторы возрожденный «Титаник», волею случая оказывается в эпицентре событий.Ему на помощь приходят друзья.Раскрыть тайну Дракулы — ничего другого им просто не остается.
Бойтесь совершать зло, ибо оно обязательно вернется к вам.В далекой средневековой Испании по приговору Святой Инквизиции на костре гибнет женщина, обвиненная в колдовстве и связях с дьяволом. Проходит несколько сотен лет, и эта таинственная история вдруг получает свое страшное и загадочное продолжение. «Я отворил пред тобою дверь...» — в контексте романа это не просто цитата из самой загадочной и мистической книги Нового Завета — Апокалипсиса, но и главная проблема, стоящая перед двумя его героинями, которых разделяют века.
Что может быть общего между Ветхим Заветом и нашей жизнью начала XXI века? Как могут пересечься пути Господни и, скажем, Главного разведывательного управления? Почему роман, написанный на русском, назван французским словом «Analyste» («Аналитик»)?Во многом необычное произведение Андрея М. Мелехова — это путешествие туда, где редко бывают живые и откуда никогда не возвращаются умершие. Вернее, почти никогда. Действие романа начинается в африканской стране Ангола, в которой в наши дни мало что напоминает о временах холодной войны.
Сказано — сильна, как смерть, любовь.Только что же делать, если любовь — СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ?...Ее муж — мертв. Погиб при странных, загадочных обстоятельствах. Но внезапно она понимает, что смерть — еще не конец, что любовь — не умерла, не похоронена.И тогда мертвый шлет электронные письма. И тогда любовь оживает в компьютерных сетях. И возвращается в снах и видениях. И зовет за собой.Вот только одно... Любовь это или Смерть? Сила Света — или сила Тьмы? Сила Жизни — или сила, которая убивает?..