— Хочешь быть Чёрной Розой за Пятым Переулком?
Диссонанс странных слов разбил приторную, сладко-карамельную музыку, опутавшую город. Радиостанции без продыху гоняли "Мой мармеладный, я не права". Блаженные минуты отдохновения от вездесущей "Джаги-Джаги" радостно занимал "Я шоколадный заяц". Листья под ногами казались мятыми конфетными фантиками. Зубы и нервы ныли от сладостей. Хотелось чего-то настоящего. Нового, свежего, потрясающего.
Подул ветер, с шорохом прокатился ком смятой газеты, и что-то незримое тонко просвистело на уровне балконов третьего этажа. Взревел двигатель могучего "КамАЗа". Рёв заглушил всё вокруг, Ириска даже подумала, что вопрос ей просто послышался, но продолжала смотреть на вопрошающего.
Больше всего он напоминал Пашу Артемьева из "Корней". Такой же высокий, кудрявый и улыбчивый. В улыбке сквозила сила и доброта.
***
Для Ириски та осень началась с подрезанных волос. Первая перемена. Внутри мир ещё прежний, детский, а вид уже как на обложке модного журнала. Их так много — девушек с обложки. Девушек, покоривших весь мир. Так хочется, чтоб мир увидел: она тоже переменилась.
Ириска — укротительница волос. Они не хотят подчиняться, упрямо набирая прежнюю длину. Перебираются кончиками с плеч на спину. Раскидываются непослушными прядями. Приходится сидеть в бигудях, чтобы восхищать мир волнующими спиралями. Красота требует жертв. И жертвы принесены. Осветлённые пряди перемешаны с тёмными. Свиваются колечками над высоким лбом, касаются подкрашенных бровей. Из-под волнистых холмов проглядывают маленькие уши. В них сверкают искорки серёжек. Если не приглядываться, можно поверить, что простенькая оправа скрывает настоящие бриллианты. По крайней мере, Ириске нравится так думать.
Дни, когда она услышала о Чёрной Розе, наполняет солнце. Предрассветная свежесть, исчезает, прежде чем успеешь потянуться и зевнуть навстречу наступившему утру. На смену ей спешит зной, наполняющий парящей духотой раскалённые дни и багряные вечера.
Поменявшие масть деревья не торопятся сбросить листву. Стоят гордо, словно надеются продержаться так до весны. В дрожащем мареве воздуха приглушённые голоса вещают о глобальном потеплении.
Ириска пропускает новости. Ей хочется музыки. Если закрыть глаза, звуки обернутся нотами. Весёлые ноты скачут по деревьям и кустам, кувыркаются в чёрных проводах, отплясывают по серебристым бокам фонарей.
Ноты — не люди. С ними не бывает скучно, напряжно, занудно.
Правда рассказывать о танцах маленьких человечков не солидно. Потому что выпускница средней школы должна говорить о чём угодно, но только не о внезапно оживших нотах.
Это не те разговоры, которыми стоит гордиться. Поэтому с людьми Ириске проще молчать. Молча следить за толпой и выбирать тех, кто кажется достойным близкого знакомства. Для них просыпается улыбка. Она таит вызов. Хочешь понравиться? Старайся! А пока рядом со мной ты выглядишь полным нулём. Удиви, и я взгляну по-особому. Пронизывающе, мягко, ласкающе. Я хочу посмотреть таким взглядом. Стань первым. Приходи, не задерживайся. Спроси меня так, чтобы улыбка не погасла.
Ириску бесят взрослые вопросы. Они делятся ровно на два типа: "Как учишься?" и "Ну, кем мы собираемся быть после школы?" Мигом рисуется картинка взрослой женщины. Юриста, бухгалтера или стоматолога. А потом к чужому изображению пришпиливается надпись "Ирина Николаевна".
А крысы не задают глупых вопросов. Наверное, поэтому с ними проще подружиться. Только у крысиной дружбы нечеловеческие правила. Просто так крысы не дружат. Впрочем, как и большинство людей. Но если цели людей понятны после нескольких развязно брошенных слов, то крысиные цели спрятаны в тайнах за семью замками.
Крысы бродят в местах, куда людям вход закрыт. Наполненных сумраком, шуршанием, мусором, рассыпавшимся в пыль. Меж серых стен странствуют приглушённые печальные мелодии. Их звуки оборачиваются грустными человечками. Иногда они вырастают и тоже ищут встречи с тобой. Так странно: не знать, кто рядом — крыса или оживший обрывок мелодии. Или то и другое сразу.
Наверное, поэтому той осенью Ириске придётся дружить с крысами. А после учиться ненавидеть котов. Сначала просто ненавидеть. Без всяких причин. Потом она узнает причины. Вот только верить им не захочется.
Зато появится шанс перескочить с ненависти на любовь.
Или стать Чёрной Розой.
Та осень станет для Ириски первым взрослым выбором. Ещё не осмысленным. Натужным. Горьким. И очень-очень болезненным. Исковеркавшим внешний мир до неузнаваемости. И ей, чтобы удержаться в резко изменившемся мире, придётся меняться самой. Потому что крысой быть не захочется. А кошкой уже не получится.
Наверное, Ириска могла подружиться и с котами. Да только те считали, что Ириска с ними уже дружит. Коты ошибались. Двенадцать жизней делали их излишне самоуверенными.
Жгучими колючками Ириске запомнится та осень. Вернее, кусочек затянувшегося лета. Время, когда ты уже дышишь воздухом юности, но на самом деле продолжается детство, из которого хочется выпрыгнуть как можно скорее.
