Сказка о волке
А жизнь проста и чудесна, а правда в том, что отец продал свою дочь.
Нет, нет, конечно же, он любил свою дочь. Любил — и, как водится, желал ей самого лучшего.
А их дом, их старый родной замок, стоял на холме и от города его отделял большой глухой лес. А в том лесу, в том темном запретном лесу, было лишь три дома. И жили там, в том страшном старом лесу, лишь три человека — Лесничий, Колдунья да Охотник. И двое приходили, бывало, к замку: Охотник приносил дичь и шкуры, а Колдунья целебные зелья. Лесничий же давно умер, но о том не говорили — принято было считать, что Лесничий жив. Иногда даже поговаривали, будто он недавно заходил к господину Траубе, барону, — по делам, — и умолкали. Просто так было спокойней — считать, что Лесничий жив. А правда в том, что будь Лесничий жив, ему сравнялось бы уже сто лет или больше, и уж точно, его не нашли бы зимой замерзшим насмерть на краю леса.
Край леса — дальше уходили только Охотник и Колдунья. И Лесничий, конечно же, Лесничий, умерший десять лет назад. Вот так и жили в лесу, в том мрачном опасном лесу, три человека.
Но правда в том, что отец продал свою дочь. С южной стороны приехали гости — и как было не отдать дочь в жены молодому господину в таком богатом наряде, такому учтивому и галантному, с целым отрядом молодцев на породистых белых скакунах? Как не продать, если сын графа и наследник весь вечер заглядывался на младшую? Как не продать, если замок разваливается, и совсем нет денег — а будущий граф сам предложил в обмен на младшую дочь две сотни золотом, а вдобавок свою руку, сердце и искреннюю пламенную любовь?
Но это все — это так, предисловие и не больше того.
— И чего он в тебе наше-е-ел?.. — грустно протянула Эрин, оглядывая себя в большом зеркале. В чистеньком голубом платье и с белыми лентами в волосах сестрица выглядела и вправду изумительно.
— Поменяемся? — пожав плечами, предложила Бриана. Так уж вышло, что совсем не по себе было младшей сестре уезжать вместе с графским сыном из родного дома.
Эрин повернулась, взглянула на сестру и тяжко вздохнула. У нее, у старшей сестры, всегда очень удачно и красиво получалось вздыхать, закатывать глазки, ахать и хлопать в ладоши от восторга. И все-таки сестра была замечательной, и Бриана ее очень любила.
— Бриана… Милая моя Бриана, я знаю, что ты не хочешь этой свадьбы, — Эрин на правах старшей сестры протянула руку и погладила Бриану по голове. — Ты заметила, что это всегда так бывает — кому не нужно, тот получает то, чего искренне желает другой.
Две сестры, как это часто бывало, сидели у камина в главном зале, на полу, на шкуре — мех медведя и огонь согревал даже в самые холодные ночи. Мать за то недолгое время, которое пробыла с ними, приучила девочек к труду. Конечно, это был не тот труд, которым зарабатывали на жизнь крестьяне или слуги, но тем не менее, не каждая баронская дочка могла похвастаться умением так быстро и ровно вязать, не теряя не единой петли, как Бриана, или умением вышивать такие сложные узоры или даже целые картины, как Эрин. Вот и сейчас Эрин бледно-голубыми нитями вышивала на шарфе незабудки, а Бриана довязывала рукавицу. Пряла Бриана тоже сама, пряла из теплой овечьей шерсти, а потом красила в растворах, подаренных Колдуньей.
— Цвет красивый, тебе бы пошло такое платье, — оценила старшая сестра. — Тебе обязательно нужно показаться своему жениху в темно-красном…
Бриана пожала плечами. Сестры были очень похожи друг на друга, только вот казалось, будто Эрин вся изнутри светится, словно солнышко — даже рыжие волосы отливают настоящим золотом, тогда как в Бриане все краски были слегка затемнены. И вот сразу, с первого взгляда становилось ясно, кто из них родился жарким летом, а кто вьюжной зимой.
— А ты ведь ему вяжешь? — лукаво прищурилась Эрин, откладывая шарф в сторону и сладко потягиваясь. — Господину Конраду Грим?
— Да нет… — Бриана поглядела на вязание в своих руках, как будто впервые его увидела. — С чего ты взяла?
— Ну, для твоей или моей руки рукавица будет слишком большой, а для отцовской — маленькой, — заметила Эрин.
— Я отдам их Охотнику, когда он придет, — улыбнулась Бриана. — Сейчас очень холодно, лишние рукавицы ему не помешают.
— Ну надо же… — покачала головой Эрин. — Не жениху — Охотнику! Ах Бриана, не знай я тебя достаточно хорошо, подумала бы, что это о нем ты втайне мечтаешь!
Младшая совершенно искренне рассмеялась, старшая подхватила.
Да, сестры всегда ладили меж собой. Они и по годам были почти ровесницы — Эрин родилась в середине лета, а Бриана зимой, спустя всего-то полтора года. Потому-то они так много проводили времени вдвоем — в замке не найти было других подруг, дети слуг сторонились маленьких баронесс.
Конрад Грим, гость Траубе, уже знал о привычке сестер проводить вечера у камина, и потому совсем не случайно оказался тогда в зале.
— Ой! — Эрин резко вскочила на ноги и одернула платье. — Простите, мы не заметили, как вы пришли.
Рыженькие волосы, чуть вьющиеся, перевязаны белыми лентами, голубые глаза, точь-в-точь как и у господина Траубе, смотрят весело, с хитринкой.
