Рассвет - [2]

– Я в порядке. Разве я не моложе тебя, мама? – Холли пыталась шутить, но на сердце у нее было так же тяжело, как у Маргарет.

Маргарет глубоко вздохнула и, следуя примеру дочери, попыталась отвлечься:

– Ты не идешь на тренировку по хоккею? – спросила она Холли.

– Нет, я уже столько пропустила, что придется уж включиться в будущем сезоне, – я совсем потеряла форму. – Холли нахмурила бровки, ее хорошенькое личико стало озабоченным. – Ох, как мне не хочется оставлять тебя одну, мам, но я должна забежать к Алисон, – переписать задания по латыни и по химии. Я ведь пропустила уроки.

Маргарет встала.

– Конечно, иди. Я в порядке. Мы все должны держаться: я, ты и папа.

Маргарет смотрела в окно, как дочь бежит по двору, длинноногая, с книгами под мышкой, длинные волосы развеваются по ветру. Скоро она закончит колледж… Как тяжело на сердце!

– Я в порядке, мы все держимся, – повторила она храбрые слова. Но правда ли это?

Обычно в три часа дня Маргарет Кроуфильд бывала занята – она работала часть дня, присматривая за детьми в молодых семьях или дежурила как бесплатная сестра в больнице. Но не сегодня, когда молоточки стучат в голове…

Она пошла наверх, высыпала мусор из корзинки в мусоропровод, повесила в шкаф розовый жакет, который Холли бросила на спинку стула. Она причесалась, чтобы лучше выглядеть, когда Артур придет домой. Он-то никогда не жалуется. Он – твердая опора. Она снова тихо заплакала. Потом она решилась войти в комнату Питера. Целую неделю она сюда не входила. Дверца стенного шкафа была открыта, полки и вешалки пусты. Она потрогала вешалки: вот здесь висел его коричневый твидовый пиджак, красный плащ, выходной костюм цвета морской волны. Все это она отдала соседям и знакомым. В остальном все в комнате было так же, как при Питере: книги, тетради, письменные принадлежности, магнитофонные пленки, гравюры на стенах. Казалось, что Питер сейчас войдет и сядет за письменный стол или ляжет на кровать, заложив руки за голову и слушая свой любимый нью-орлеанский джаз. Он и сам наигрывал эти мелодии, – никогда больше пианино внизу не зазвучит под его пальцами. Он один в семье любил и понимал музыку.

Она легла на его кровать. В простенке между окнами висела гравюра с изображением горы Сен-Мишель. Какие счастливые месяцы они провели два года назад, путешествуя с Питером по Франции! Он так умел радоваться! Наделенный солнечным характером, он, казалось, был создан для счастья, – и с самого рождения обречен на страдания, – какая несправедливость.

Маргарет продолжала переживать мучительные воспоминания. На месте этой кровати стояла колыбель. Шкафы для детского белья и кресло-качалка были разрисованы узором, изображающим хоровод утят.

– Для моего первого внука, – все самое лучшее! – сказал ее отец Альберт. – Ребенок – просто красавец, хотя и светленький, как ты, а не темноволосый, как наша семья, – сказал он шутливым тоном, дружески положив руку на плечо своего зятя.

Когда они принесли Питера из больницы, лил сильный дождь, но в этом уютном доме ребенок был защищен от непогоды. Оказалось, что нет.

Ночь за ночью ребенок плакал – пронзительно, отчаянно. Плач не прекращался, когда его кормили, меняли пеленки, укачивали.

– В чем дело? – спрашивали они друзей, знакомых и самих себя.

– О, просто колика, у маленьких детей нередко бывают колики… – Врач выписывал рецепты, лекарства не помогали. И врач, и они сами начали сомневаться в правильности диагноза.

Однажды ночью у Питера начался кашель. Услышав его сквозь чуткий материнский сон, Маргарет ринулась к ребенку. Мальчик метался во сне, дышал учащенно, начиналось удушье. Он проснулся и громко заплакал, Маргарет схватила его на руки. Мальчик весь горел, личико было бледное, губы приняли лиловатый оттенок. Мать снова уложила его, тепло укрыла, но он метался, плакал и кашлял. Маргарет обезумела, в ужасе глядя, как ребенок задыхался, сотрясаемый мучительным кашлем. «Он борется за жизнь, колотит ручонками по воздуху, отгоняя смерть!» – в ужасе поняла мать. Маргарет метнулась в спальню, где Артур спал крепким сном, разбудила его. Артур кинулся вслед за ней, они обменялись взглядами, он сбежал вниз и вывел из гаража машину. Маргарет завернула ребенка, и машина понеслась через город, сквозь дождь и ветер, – начался такой же сильный ливень, как в тот день, когда они привезли Питера из больницы. Над входом в отделение «неотложной помощи» горела лампа; в приемном покое умелые руки сиделок приняли Питера и унесли его в палату.

– Да, – сказал врач, – это пневмония. – Оставьте ребенка у нас. – Он посмотрел в историю болезни, нахмурился и заметил: – Да, ребенок слабенький. Но антибиотики помогут, хотя случай, конечно, серьезный…

Он старался ободрить родителей, которым предстояло вернуться домой, где в детской комнате стоит опустевшая колыбель…

– Нельзя ли нам остаться здесь? – порывисто спросила Маргарет.

– Нет, – покачал головой доктор. – Ребенок в изоляторе. Вам лучше поехать домой и отдохнуть.

Они вернулись и лежали бок о бок в супружеской спальне, охваченные тревогой и мучительным недоумением: как мог заболеть воспалением легких ребенок, которого даже не выносили гулять на улицу. Из домашних ни у кого не было даже легкой простуды или насморка, так что инфекция исключалась.