Не способный понять… И все-таки она пыталась любить его. У нее была потребность любить, и она всегда пылко любила – теток, подруг, учителей, а теперь – своих детей. Мужа она уже не любила.
Она раздвинула кружевные занавеси на узких высоких окнах и выглянула в сад. Стояла тяжелая жара, нависли лиловые тучи… Скоро будет гроза с ливнем. Звери и птицы чувствуют приближение грозы. «Человек тоже чувствует», – вздохнув, подумала она и задернула занавеси.
Лаура прошла в библиотеку – «английскую» библиотеку, с мебелью темного дуба, как в Англии. Бабушка стала англофилкой, посетив эту страну много лет назад, и это отразилось на убранстве дома. По кремового цвета стенам были редко разбросаны цветы: роза – символ Англии, и чертополох – эмблема Шотландии. Под окном стояло пианино Лауры; здесь она давала уроки музыки. На пюпитре лежали раскрытые ноты, приготовленные для сегодняшнего ученика.
Книги на полках принадлежали ей и Тому – муж не любил читать, а Тимми был еще мал. На полках и столах стояли фотографии. Портрет ее отца, юного майора. «Тип черноволосого ирландца», – говорила тетя Лилиан. В той же двойной кожаной рамке – портрет ее матери, лицо – тонкое, нервное и умное. Фотография Лауры и Бэда, сделанная в этом году на Рождество. Лаура с такими же пышными волосами и тонкой талией, как на свадебной фотографии девятнадцать лет назад. Бэд – уже с залысинами и брюшком, которое, правда, еще не мешает ему играть с Томом в теннис.
Лаура поднесла к окну фотографию Тома. Она пристально вглядывалась в смелое лицо, обрамленное шелковистыми черными волосами, падающими на одну бровь. Высокие скулы, большие широко распахнутые золотисто-карие глаза, упрямый рот. Что ее тревожило в этом лице? Что ее тревожило в Томе? И абсолютно не тревожило Бэда…
Том такой… стремительный и резкий! Блестящий, яркий, при желании – добрый и милый, но иногда – такой упрямый! Он так упорно отстаивал свои новоявленные убеждения, которые были не по душе Лауре. Его увлекли идеи политического фанатика Джима Джонсона, выставившего свою кандидатуру в сенат штата. Этот человек, по мнению Лауры, развращал юные души, развращал ее девятнадцатилетнего сына! Она в молчаливом отчаянии глядела на любимое лицо на фотографии. Неужели Том верит в расистские бредни Джима Джонсона?
На кухне звучали мелодии негритянских спиритуэлс – Бетти Ли чистила серебро и напевала. Дорогая Бетти Ли, нянчившая Тома с самого рождения. И жуткие расистские книги в комнате Тома… Нет, Том любит Бетти Ли. У него доброе сердце. Он не отдаст свою душу этим злобным людям.
Тимми совсем другой. Доверчивый взгляд, трогательно храбрая улыбка, скрывающая его страх…
Одиннадцатилетний Тимми болен цистофиброзом. Он уже много страдал и знает, что болезнь его будет развиваться. Он нуждается в заботливом уходе.
Как всегда, когда она думала об этом, у нее заболело сердце. «Что будет с Тимми, если он переживет меня и Бэда? Но ведь останется Том, – напомнила она себе, – Том, который любит братишку и встает к нему по ночам, когда тот кашляет. Том заботливо следит, чтобы Тимми не перегрелся, не простудился, на Тома можно положиться. Он всегда помогает мне».
Оба ее мальчика – добрые, хорошие сыновья. Она устала от назойливых мыслей и от монотонного шума дождя за окном; у нее закружилась голова, и она, закрыв глаза, прилегла на софу, чего никогда обычно не делала днем. Но сегодня она полежит до четырехчасового урока. Глаза ее блуждали по лепному фризу под потолком: гроздь винограда… пучок колосьев… сосновые шишки… и снова виноград…
Сильный дождь стучал по навесу над крыльцом. «Так какие-то силы бьют и бьют по моей семье… но я должна прогнать эти мысли, и я их прогоню…» – Она закрыла глаза.
Кто же она, лежащая на софе женщина, Лаура Пайге Райс, как она жила до этого дня?
Взрослые думают, что ребенок, строящий в соседней комнате домик из кубиков, не слышит их, а если слышит, то не понимает.
– Бедная малышка, – сочувственно говорит гостья, и сразу переходит на добрый тон: – Но она счастливица, ведь вы, девочки, взяли на себя заботу о ней.
Сестры Пайге, Сесилия и Лилиан, доживи они хоть до девяноста лет, останутся для своего круга «девочками», но не леди, проводящие время за чаепитием с гостями, пресловутые «ленч-леди». Худощавые, изящно одетые, они – не только светские дамы, но и деловые женщины, наследницы «Пайге и Компании».
– Что мы знаем о строительных материалах? Бревна, проволока, цемент? – спрашивала Лилиан каждого, кто проявлял интерес к затронутой теме, – а многие проявляли. – Этим делом занялся наш отец, потом наш брат, и наконец мы, две девушки. И что ж, мы с этим справились. Если у тебя есть мозги, надо их использовать. А потом, нам надо было позаботиться о Лауре.
Две тетушки любили за воскресным чаем, когда чашки позвякивают о блюдца, поговорить со своими гостями о Лауре. Старые девы, обеим за сорок лет, получили от жизни этот подарок – хорошенькую девочку, которая стала забавой и любимой игрушкой и воплотила в себе смысл их жизни.
– Мы взяли на себя ответственность за Лауру, мы должны оставить ей хорошее наследство… Поэтому мы стремились расширить дело. Мы должны были обеспечить Лауру. Женщине необходима обеспеченность. – В пятидесятые годы еще не изжито было представление о женщине как о несамостоятельном существе, хрупком создании, нуждающемся в опеке и заботе.
