Рассвет - [3]

Когда Питер выздоровел, он так похудел, что мать Маргарет заплакала, глядя на него, и воскликнула:

– Бедный мой мальчик! Бабушка будет ухаживать за тобой, и ты вырастешь большим и сильным.

Но он не стал «большим и сильным». Он плохо ел, медленно рос, но в остальном развивался нормально, он начал сидеть, ходить и говорить в положенное время и рос смышленым и послушным. Так считала Маргарет, и говорила мужу с сияющими счастьем глазами:

– Нет, это не родительское ослепление! Когда я вижу Питера среди его сверстников, я убеждаюсь, что он совершенно особенный ребенок!

– Пусть будет по-твоему! – смеялся Артур, ласково глядя на жену.

– А может быть, так оно и есть, – вступалась мать Маргарет. – Посмотри, как он похож на Артура, даже в этом возрасте, – смотрит и говорит, как отец. А Артур у тебя и вправду особенный, – улыбалась она дочери.

– Значит, я дважды благословенна! – с ликующим смехом воскликнула Маргарет.

Этой ночью, в постели, она отдавалась мужу с такой радостной готовностью, что, наверное, именно тогда и была зачата Холли.

Два ребенка за два года. Счастье переполняло родителей, Артуру и Маргарет казалось, что им нечего больше желать.

Когда Маргарет была на седьмом месяце беременности, снова случилась беда. Пронзительный крик ребенка разбудил их. Питер, с поджатыми к животу ножками, перекатывался с одного края кроватки на другой в судорогах мучительной боли.

На этот раз врач в больнице, сочувственно глядя на родителей, сказал:

– Я боюсь, что болезнь очень серьезная. Надо обратиться к доктору Лиру, одному из лучших специалистов по детским болезням.

– Но что вы предполагаете? – спросил Артур.

– Не имею права сказать, – ответил врач. – Я не делал тестов.

– Но все-таки? – взмолилась Маргарет, а Артур поддержал ее:

– У вас есть какое-то предположение? Пожалуйста, выскажите его.

На врача подействовал тон спокойного убеждения и твердый взгляд Артура, но все же он несколько минут помолчал, и наконец выговорил:

– Это может быть цистофиброз. Но это только предположение, догадка, и я даже не имел права ее высказать.

Но доктор Лир, в больнице которого Питеру сделали рентгеновские снимки и все необходимые анализы, подтвердил диагноз. Его взгляд скользнул по суровому лицу Артура; не глядя в глаза Маргарет, он посмотрел на ее высокий живот и подумал, как ужасно в ее положении находиться в больнице, где лежит ее ребенок с подозрением на неизлечимую болезнь со смертельным исходом.

– Конечно, чтобы получить полную уверенность в правильности диагноза, необходимо обследовать ребенка снова и снова. Но я считаю, что врач не вправе ничего скрывать от родителей.

– Нет, – сказала Маргарет, когда они вышли из больницы, – мы должны проверить, обратиться и к другим специалистам. Так ведь всегда делают!

Артур согласился с ней, но другие специалисты подтвердили диагноз. Ребенок с этой болезнью мог прожить год, два, мог умереть уже юношей. Он был обречен на всевозможные болезни – пневмонию, диабет, тепловые удары, кишечные инфекции, сердечную недостаточность. После четвертой или пятой консультации они знали все это наизусть.

Артур во всем уступал Маргарет, и они летели самолетом, ехали поездом, от врача к врачу, и наконец, круг замкнулся.

– Хватит, – сказал Артур. – Придется примириться.

Это было даже своего рода облегчение.

Родители, дедушка и бабушка собрались в маленьком кабинете Артура. Дедушка Альберт выглядел потрясенным:

– Я недавно узнал, что цистофиброз – наследственная болезнь! – воскликнул он. – Но ведь в нашей семье ее не было. А в вашей, Артур?

– Ни у кого, – мрачно ответил Артур. – Разве что у какого-нибудь отдаленного предка, о котором не сохранилось сведений. Но ведь иногда эта болезнь бывает не наследственной.

– Все, чем мы становимся, заложено в генах, – мрачно сказал Альберт.

– Какая разница? – воскликнула Маргарет. – Питер болен, и приходится с этим смириться. Я теперь беспокоюсь о… – Все посмотрели на ее выпуклый живот.

Но Холли родилась крепким и здоровым ребенком. Ее миновали многие детские болезни, она не болела ни пневмонией, ни диабетом, – ни одной из болезней, являющихся проявлением цистофиброза. Она росла живым и веселым ребенком. Временами бывала упряма и капризна, но отходчива и добра. Характером она была непохожа на Питера, очень доброго, с легким веселым нравом.

– Холли больше похожа на тебя, а Питер – на Артура, – говорили Маргарет родственники и друзья.

«На Артура! – думала Маргарет, лежа на кровати Питера в сгущающихся сумерках. – Сын Артура… Но это не так… Чей же он сын? Ее руки сжались в кулаки, обручальное кольцо больно врезалось в кожу. – Еще одна боль, как ее вынести? Мое сердце разрывается от скорби по тебе, Питер! Ты слышишь меня, Питер? Но есть еще другой, он тоже мой, он всегда был мой, а я не знала… О Боже, сколько терзаний!»

Она все еще лежала на кровати Питера, когда в дом вошел Артур. Звякнули ключи, которые он бросил на столик в холле, и раздался его голос:

– Марджи! Марджи, где ты?

– Я наверху, сейчас спущусь.

Маргарет постаралась, чтобы голос ее звучал бодро; ей не хотелось расстраивать Артура. Она должна быть сильной, помочь ему в их общем горе.