Расстрижонка - [4]

Единственная ценность в русском династическом браке в эту эпоху — союз с сильным правящим домом.

Так выдавал свою дочь Долгорукий за сына Свояка. Обеспечивая этим союзом себе прямую дорогу к Киеву, Так выдал, на горе всем, кроме русской литературы со «Словом о полку Игореве», другую дочь за Галицкого Остомысла, стремясь зажать Русь между Залесьем и Галичиной.

Никакой силы за «ясыней» Ану — не просматривается. Это настолько возмущает историков, что появляются ну очень фантастические гипотезы. Включая романтические. «Кризис преклонного возраста», «влюбился наповал», «потерял голову»… Кто?! Андрей Боголюбский?! Ему 53 года, он очень много чего в жизни повидал. А уж женщин разных… У его папочки по дому в Кидекше такие фемины шастали…!

Проще — его сердце занято. Он «женат на России», он «влюблён в Пресвятую Деву». Экзотические девки? Ну… разок. И пусть там… возле кухни… может — ещё когда…

Второй вопрос: зачем жениться? Даже если она так сильно очаровала своими… прелестями и изысками.

Большинство обеспеченных мужчин имеют в «Святой Руси» нескольких любовниц. Повсеместное легальное славянское многожёнство языческих времён с «ведомой» и «водимой» жёнами (юридические термины той эпохи) — чуть отодвинулось. Но не прекратилось. Это видно в статьях «Русской Правды» и «Устава Церковного». Хочешь — объяви эту холопку своей наложницей, приживи с ней сына, признай его. По «Правде» она получит после твоей смерти вольную и собственный дом.

Ты — в доме хозяин. Кто конкретно тебе постель греет — решать тебе. А недовольные… А — в морду? Или — плетьми ободрать?

Напомню: сюжет, приведший к Липецкому побоищу, начинается с того, что племяннику Боголюбского тесть выговаривает: твою жену и мою дочь — твои девки обижают.

Вина не в существовании гарема, а в том, что наложницы отбирают у законной и единственной жены (матери Александра Невского) её законные украшения. Да ещё по щекам бьют и за косы таскают.

Третья странность. Почему Улиту отправляют в монастырь?

Традиционная фраза: развёлся с первой женой, отправил её в монастырь, женился на другой.

Почему в 21 веке такая форма развода не практикуется? Процент разводов в Демократической России превысил половину. Почему я не вижу толп монашенок на улицах российских городов?

Потому, что на Руси ещё со времён Ярослава Мудрого — развод и постриг — две большие разницы.

«Устав церковный» даёт исчерпывающий перечень оснований для обязательного развода:

«А теми винами разлучит мужа с женою:

1 вина. Аще услышите жона от иных людей, что думають на царя или князя, а она мужу своему не скажете, а опосле объяснится, — разлучити.

2 вина. Аще застанете мужь свою жону с прелюбодеем или како учинить на нее исправу с добрыми послухы, — разлучити. Аще думаете жона на своего мужа или зелием, или иными людми, или пакь иметь ведать, что хотят мужа ея убита, а она мужу своему не скажете, а опосле объяснится, — разлучить.

3 вина. Аще жена без своего мужа иметь ходити, или пити, или ясти, а опрочь своего дому иметь спати, а потом объясниться, — разлучити.

4 вина. Аще иметь жона ходити по игрищом или во дни, или в нощи, а мужь иметь усчювати, а она непослушаете, — разлучити.

5 вина. Аще ведет жона мужа своего покрасти клеть или товарь, или сама покрадет да иным подаете, или иметь ведати, што хотять церковь покрасти, а она мужу своему не скажете, — разлучити».

Здесь нигде нет «в домъ церковный» — заключения в монастырь для принудительных работ — наказание для женщин, которое часто применяется другими статьями этого закона.

Развод — в чистом виде. Чисто светское, мирское мероприятие. Как имущество делится — отдельная история. Но разойтись можно без монастыря. Вот в монастырь без развода — нельзя.

Ещё одна странность русского закона при сравнении с европейскими нормами:

«Аще муж и с женою по своей воли распустятся, митрополиту 12 гривень; а будут невенчалныи — митрополиту 6 гривень».

Закон допускает развод «по своей воле». Причём — и для венчанных, и для невенчанных. То есть, жить невенчанными — не блуд, не грех смертный. Плата за церковный развод после такого «блуда закоренелого» — льготная, половинная.

Тема настолько не экзотическая, настолько рутинная, что в языке есть специфический термин. Отношение к «пущенницам» (разведённым женщинам) в святорусском обществе — осуждающе-сострадательное, как к «порченным». Русские князья, начиная войны со своими тестями, неоднократно начинали их с развода. Что и самой женщиной, и её отцом воспринималось как тяжкое личное оскорбление.

Зуб выбил, бороду выдрал, мечом пугал, жену выгнал… «Тяжкое» в ряду других — известных, тяжких, обществом именно так понимаемых.

Ещё одно основание для развода:

«Аще ближний род поимется, митрополиту 8 гривень, а их разлучити, а опитемью да приимуть».

Здесь речь идёт, видимо, о двоюродных («ближний род»), поскольку «родные» проходят по другим статьям. Но нет чёткого указания — «по четвёртое колено», которое действует в католичестве.

Сватовство французского королевского дома к Ярославу Мудрому, что привело к явлению «Анна Ярославна — королева Франции», есть результат маразма очередного Римского Папы, который «поднял планку» для «кошерности брачующихся» до 7 поколений. А на это рассчитано не было! Все правящие дома Западной Европы уже давно переженились! И пришлось бедному доверенному епископу топать в места дикие, незнаемые, в поисках христианской девушки с приличной родословной для французского принца. «Одному из принцев» — в том момент вовсе не наследнику королевства. Для наследника… можно было бы и на папину буллу наплевать.