Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) - [2]

Хозяином Фелл был гостеприимным и немного наивным, в нем не было и тени притворства, и уже буквально через каких-нибудь пять минут Рэмпол стал чувствовать себя как дома. Даже еще до того как приехал. Профессор Мелсон написал доктору Феллу о Рэмполе перед тем, как американец приплыл, и в ответ получил очень неразборчивое письмо, зато оно было украшено смешными рисунками и содержало в себе несколько стишков о сухом законе. Затем у них появился шанс встретиться в поезде, до приезда Рэмпола в Четтерхэм.

Четтерхэм, точнее Линкольншир, располагался в каких-нибудь двадцати милях от Лондона, неподалеку от Линкольна. Рэмпол сел в поезд, когда уже стемнело. Он был подавлен. Великолепный разноцветный Лондон с его жутким движением заставлял испытывать одиночество. Это было то одиночество, которое чувствуешь на грязных, закопченных сажей станциях, где все гремит, где от снующих и вечно спешащих пассажиров кружится голова. И зал ожидания, и пассажиры, забредшие сюда, чтобы выпить чего-нибудь в ожидании поезда, казались крайне потрепанными. В тусклом свете огней эти люди выглядели убого, словно были одеты в поношенное белье.

Тед Рэмпол, только что окончивший колледж, боялся показаться излишне провинциальным. При этом он уже успел немало попутешествовать по Европе, но только под чутким родительским руководством, не отклоняясь от заранее намеченного плана. Путешествия эти он вспоминал как бесконечную череду почтовых открыток и всевозможных лекций. Оставшись один, Тед испытывал подавленность и смущение. С ужасом он понял, что сравнивает этот вокзал (не в его пользу) с Центральным – такие сравнения, по мнению лучших американских писателей, были грехом.

Эх, а ну его все к черту!

Он ухмыльнулся, покупая в магазине роман в дорогу, и направился к своему поезду. Тед всегда испытывал затруднения с тем, чтобы разобраться в этом бесчисленном количестве всевозможных монет. Чтобы набрать нужную сумму, требовалось немало усилий, что напоминало собирание пазла: это нельзя было сделать быстро. Поэтому процесс расчета пугал его – Теду казалось, что если в этот момент он замешкается, то покажется глупым, и он рассчитывался банкнотой, даже если платеж был ничтожным, но тем самым он избавлялся от необходимости считать мелочь. В результате он был настолько обременен ею, что при каждом его шаге она отчаянно звенела.

Это же произошло, когда он столкнулся с девушкой в сером. Он в буквальном смысле налетел на нее. При этом Тед почувствовал неловкость: он звенел, словно передвижной кассовый аппарат. Он старался держать руки в карманах, сжимая мелочь в кулаках, и при этом двигался, как ему казалось, будто краб, – весь был настолько поглощен этим, что уже не видел, куда идет. И тут он со странным стуком с кем-то столкнулся и услышал над плечом возглас «ой!».

Его карманы опустели. Тед услышал звон мелочи, посыпавшейся на деревянную платформу. Покраснев как рак, он понял, что сжимает маленькие ручки девушки, а прямо перед ним находится ее лицо. Если бы он был в состоянии хоть что-то произнести в этот момент, то это было бы «с ума сойти!». Преодолев шок, Тед посмотрел ей в лицо. Выхваченное из темноты светом вагона первого класса, у которого они стояли, ее лицо выглядело хрупким, а брови были слегка приподняты. Как будто она, глумясь, смотрела на него издали, но при этом в изгибе ее губ читалась симпатия. Небрежно, кокетливо надетая шапочка на черных блестящих волосах придавала девушке немного комичный вид, темно-синие глаза казались почти черными. Хотя воротник серого пальто был приподнят, можно было легко различить мимику ее рта.

Некоторое время она стояла в нерешительности. Затем сквозь смех сказала:

– Вы, по-видимому, богаты… Не хотите ли отпустить мои руки?

Он сообразил, что вокруг разбросаны его деньги, и быстро отступил на шаг.

– Боже мой! Мне так жаль! Я такой неуклюжий. Я… Вы ничего не уронили?

– Кажется, кошелек и книгу.

Он нагнулся, чтобы подобрать упавшие вещи.

Даже позже, когда поезд уже уносил его сквозь тьму прохладной ночи, он не мог припомнить, с чего начался этот разговор. Едва различимый силуэт поезда, пропахшего сажей, грохот багажных тележек, казалось, не создавали идеальной атмосферы для беседы, но, похоже, все сложилось хорошо. Ничего запоминающегося вроде бы не было сказано. Пожалуй, даже наоборот. Они просто стояли и обменивались фразами, но в голове у Рэмпола все пело. Тед даже сделал открытие, что книга, купленная им только что, и книга, которую он выбил из рук девушки, написаны одним автором. Так как им был Эдгар Уоллес[1], подобное совпадение не могло ошеломить обывателя, но наш герой придал этому большое значение. Он отчаянно пытался сосредоточиться на теме разговора, но каждый раз ему казалось, что девушка вот-вот может уйти. Он слыхал, какими высокомерными и неприступными могут выглядеть англичанки, и решил, что она общается с ним, по-видимому, лишь из вежливости. Но в ней, а вернее в ее темно-синих глазах было что-то такое, что характеризовало ее с лучшей стороны. Она стояла, по-мужски опершись на стену вагона, сунув руки в карманы серого пальто, и эта мужская поза контрастировала с ее маленькой фигуркой и милой улыбкой. У него вдруг сложилось впечатление, что она тоже, как и он, одинока…