Рассказы старого лешего - [41]
— Будет поезд? — спрашиваю.
— Будет, когда придет из Коломны.
А когда придет — неизвестно. И придет ли?
Иду навестить мою старушку. Лежит спит. Под головой рюкзак, и, представьте мой ужас, из-под рюкзака течет большая лужа масла. Что делать? На паркете лужа масла. Сторожиха заест нас. Скорей бужу Веру Александровну. «Вставайте, вставайте! Надо бежать!» Вера Александровна в ужасе вскакивает. «Что такое, что случилось?» Показываю ей на лужу масла. Развязываю рюкзак — бутылка почти вся вылилась, и в рюкзаке полно масла, и из него течет. Как с ним идти? Выливаю из него масло и быстро, бочком, мимо сторожихи бежим в общий зал. Там встречаю Колобова, он говорит, что был у начальника станции и поезда сегодня не будет. Зря мы страдали.
Наташа и сестра Лиза собрались ехать в степь, в Воронеж, за мукой, за продуктами. Набрали все, что можно было поменять, все более ценное, что нашлось, и уехали. Это было невероятно героическое предприятие. Поезда не ходили, билетов не продавали, и только с большим трудом можно было втиснуться в товарный вагон. В нем было уже полно, и новых пассажиров встречали руганью и пинками.
В степи уже много народу перебывало, и продукты были выкачаны. С трудом можно было поменять на муку, на крупу хороший платок или материю. За иголку давали чашку молока, за катушку ниток — ломоть хлеба. Ночевать приходилось на полу, рядом с овцами или телятами.
На станции Ряжск в темноте товарного вагона измученная Наташа задремала, и у нее украли мешок с таким трудом добытых продуктов. К счастью, кто-то заметил, поднял тревогу, и мешок у вора отобрали. Мешок был очень заметный, с большой черной заплатой. Эта заплата и спасла продукты. Ну вот, наконец Наташа дома! Наташа цела и невредима добралась домой.
Настала весна, и мы, где только можно, стали сажать картошку. Сажали глазками и маленькими дольками. Наташа работала в лесничестве, и ей отвели кусок пахотной земли, и мы вспахали и посадили картошку, посеяли просо. Острый голод миновал. Были какие-то надежды. Правда, мы еще мечтали о таком времени, когда будет можно досыта поесть черного хлеба. Хлеб выдавали по карточкам. Стояла очередь за хлебом. До меня оставались только два человека. Ухнула бомба. Стекла в магазине вылетели. Нас всех из магазина выгнали. В это время фашистский самолет низко пролетел над нами и пустил по нам очередь. Девочка лет восьми, стоявшая недалеко от меня, упала. Ее отнесли в больницу, где она и скончалась.
Поезда в те страшные времена по ночам ходили без огней, даже если кто зажигал спичку, то дамы подымали шум: «Гасите, гасите!» Как будто немец мог заметить (немца еще не было слышно) этот маленький огонек.
Я шел по путям домой. Со мной на поводке курцхар Марсик. Неожиданно Марсик бросается в сторону и рывком поводка стаскивает меня с рельсов. Через мгновение мимо проносится темная махина паровоза. На волоске держится наша жизнь.
В Песках у нас много было всяких зверей и птиц. Были коровы, козы, кролики, зайцы, лисы, джунгарские хомячки, сурки, куры разных пород, утки, гуси, ходили, важно распустив хвост, павлины, жили совы, вороны, галки, грачи и всякая мелкая пташка. И у каждого зверя, у каждой птицы — свой характер и своя история.
Наступили морозы. Навалило снегу. Уехал Львов и оставил мне ослика, серенького очаровательного ослика, которого он привез из Ташкента. Вопреки сложившемуся мнению, ослик не был упрям и шел покорно, куда его посылали. Я сам иногда садился на него, и это была незабываемая картина из библейских сказаний: что-то вроде въезда Господня в Иерусалим на осляти. В Коневом бору продавалась капуста. Тележки у нас не было, и я решил привезти ее на ослике. Из старых одеял сделал подобие седла, набил капустой два громадных мешка, нагрузил на безропотного ослика, и он пошел из Конева бора домой. Идет маленький ослик, потряхивает своими длинными ушами, несет мешки с капустой, и вот навстречу ему из леса выезжает фургон… Не знаю, за кого приняла лошадь моего маленького безобидного ослика, но она взвилась на дыбы, бросилась в сторону и понеслась галопом по полю. Фургон опрокинулся, и из него посыпались хлебы. Хлебы были раскиданы по всему полю. Возчику все же удалось остановить коня. Я же под градом самых лучших пожеланий поскорее убрался в ворота поселка и благополучно довез капусту.
На этой длинноухой зверушке очень любила кататься наша Таня. Программа этого катания была всегда одна и та же. Таня вскакивала на ослика, ослик трусцой бежал к заячьей полянке, там он припускал с горки. Подкидывал задом, и Таня кубарем летела на землю. Ослик поворачивался и галопом бежал домой. Таня на него не обижалась и опять и опять повторяла программу.
С наступлением зимы около дома появлялась стайка синичек, два-три поползня и пестрый дятел. Для них стоит кормушка — стеклянный домик, где всегда накрыт стол. Пожалуйте кушать. Весной синички разлетаются по лесу, и около дома остаются две-три пары. У ворот висел большой самодельный почтовый ящик. Щель для опускания писем была сделана широкой, и синички облюбовали этот ящик для своего гнезда. Мы этого не знали, а когда заглянули в ящик, там уже восемь яичек в гнездышке. Зимой синицы безобразничают в моем тамбуре. Они исклевали до дыр ритуальную буддийскую маску, проклевали мои тюбики с масляными красками и выклевывали саму краску.
