Рассказы - [8]
— Да! — вспомнил я. — Знаешь, у нас даже песенка такая есть: «Собака бывает кусачей только от жизни собачей…»
ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
Да кто же вам сказал, что русские есть христиане?!
И даже не важно, православные или там совсем наоборот — католики, неважно. Вас кто-то сильно обманул.
Да такого просто быть не может!
У всех нормальных христиан есть свои святки-колядки и прочие двунадесятые, ну, это долго объяснять…
А вот у русских — всего два праздника: День святого Валентина — начиная со второй половины каждой пятницы, и Ночь святого Варфоломея — начиная с утра каждого понедельника. Все остальное — «так случилось…»
К чему, бишь, я все это?..
А-а! Ну да! Сегодня была пятница.
Уже с двенадцати дня друзья начали слать мне эсэмэски: «Ну где ты там?» — «Пиво долго кипятиться не может!» — «А водка вообще испаряется в мгновение ока!!!» — и, наконец, сакраментальное: «Не думай о секундах свысока».
Когда я наконец освободился, шел уже шестой час вечера, и их мобильники не отзывались.
Но у меня был сэкономленный от обеда червончик, — в пятницу я не обедаю особенно, то есть просто с наслаждением, еще точнее, с предвкушением, — так что я, как водится, зашел в Дупло, взял стаканчик пива, вышел на улицу и стал безнадежно улыбаться по поводу всех своих друзей.
А у нас там мужичонко играет на баяне. Ну, это долго объяснять.
Хотя — нет. Ну, должен же я хоть что-нибудь вам объяснить!
Дело в том, что я работаю с Интернетом. А там к нам иногда такие люди заходят, с такими никами! Как бы вам объяснить, что такое «ник»?.. Вот если, как у Гоголя, все в округе вас зовут «Заплатанный…», то вам обидно. А вот если вы сами себе придумали такое благородное имя как «Благожелатель», то все перед вами — грязь. Так вот сегодня (в пятницу, во второй половине дня) зашел к нам человек с ником «Kot baiyun». Наша секретарша немедленно пришла в восторг и закричала по его уходу: «Я обожаю всех котов-баянов!» (Тут надо заметить, что он таки оставил ей шоколадку.) «Я обожаю всех котов-баянов!» — закричала наша секретарша. «Ага, — хмуро ответил я, так как в это самое время все друзья слали мне эсэмэски о том, что водка испаряется в мгновение ока. — Ага. И всех кошек-гармошек!» Наша секретарша пришла в еще больший восторг, поскольку немедленно и громогласно стала представлять себе оркестр русских народных инструментов Котов-Баюнов, и Кошек-Гармошек, и Котят — Чисто Пикколо… «Нет, — уточнял я, — эта штука зовется концертино: им давят только спереди и сзади — на большее концертных саквояжей не хватает…»
Одним словом, вот я, наконец, сижу и пью своё честно сэкономленное обедом пиво и, сознавая то, что мне сегодня улыбнулось все, — улыбаюсь. А как иначе: день такой — День Святого Валентина.
А там у нас мужичонко играет на башне…
Играет не так, чтобы для заработка, но и на заработок не обижается… но лучше пивом: а то вдруг ты захочешь что-нибудь такое, что он знает, но не играет — ну, душа не лежит… нет, лучше пивом — оно надежнее.
А тут мимо пьяные бомжи проходили.
У них, у бомжей, вообще-то свои, семнадцатые святцы, но и у них бывает День Святого Валентина. Я на всякий случай записал: «02.06.2006 г., пятница, бомжи» — ну чтоб потом свериться с лунным календарем.
А с бомжами была их бомжовная собачка, даже не то, чтобы собачка, а так, худая варежка. Ну, ясно дело, где нашли.
И вот эта варежка облезлая останавливается, забывая о своих кровных хозяевах, и слушает нашего Кота-баяниста. Слушает так… слушает, совсем безучастно. А потом подходит и совершенно по-собачьи — то есть с собачьей преданностью, усталостью и пониманием — садится между ногами баяниста и кепочкой, которую он кинул так, на всякий случай.
И смотрит на всех абсолютно собачьими глазами: «Вы что — не понимаете? И вы — не понимаете? Слушайте, ну, как же так?! Вы же ЛЮДИ, а — не понимаете?!. Не понимаю!..»
А когда все уже расходились, наш баянист посмотрел на эту худую варежку и честно так это — по-евтушенковски — спросил ее: «А куда я тебя понесу?»
А собака — хоть и худая — была взрослая и умудренная собаческим опытом: она немедленно улеглась на место, где перед этим сидел баянист и всем своим видом сказала: «А чё? Ты — иди пока, а я — посторожу».
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.