Рассказы о пережитом - [5]

Вот, значит, такая третья мелочь.

Написал я все, как было, но если Папуранский узнает, то, конечно, обидится. Хоть он и деликатный, а непременно обидится. И, может быть, окажется прав: человека нужно оценивать по важным поступкам, а не по таким мелочам. А по важным — у Папуранского все в порядке. Я ведь тоже, небось, иной раз бываю не лучше его — то выпью лишнего и поленюсь пойти на собрание, то люблю посетовать на то и на се.

Вот и все, что мне известно. Ежели в чем-то не прав, прошу простить — человек я старый, пенсионер.

С товарищеским приветом: Станойко Любенов».

— Не расстраивайся, бай Станойко, — сказал я земляку, — написал ты характеристику так, как и полагается писать.

— Ну да? — заметно повеселел он, — вот спасибо, успокоил.

Мы долго еще разговаривали в тот день. Когда пришла пора прощаться, он попросил меня снова приехать к нему. Непременно приеду. Ведь бай Станойко — «человек, что надо», как он любит говорить.

СПРАВКА

Вошел незнакомый мужчина с аккуратно подстриженными черными усиками, кожаной папкой под мышкой, деловито представился:

— Элинский, кадровик. Не могли бы вы мне уделить одну минуту для срочной кадровой справки? На нашем заводе работает химик Димитр Денков, бывший директор гимназии, которую вы окончили. Недавно, так сказать, всплыли некоторые факты, порочащие его биографию!..

Посетитель замолчал, как будто ждал, что я обрушусь на него: «Хорошенькое дело! И вы только теперь удосужились проверить этого субъекта? И вообще, необходимы ли бог весть какие старания, чтобы черное назвать черным?» Но я молчал, кадровик расстегнул «молнию» на папке, пригладил усы и продолжил:

— Кое-что нам стало известно… Денков выступал перед учащимися с профашистскими речами!.. Фашист на таком заводе, как наш…

— Никогда мой бывший директор не был фашистом, — резко оборвал я его. — Не был!

Элинский смешался, но тут же вызывающе спросил:

— Значит, насчет речей — это ложь, так прикажете понимать?

— Совсем наоборот — сама правда!

Кадровик решил, что поймал меня на слове.

— Выходит, вы подтверждаете факт профашистских речей Денкова?!

— Разумеется, это факт, да еще такой, который не смог бы опровергнуть и сам Геббельс!

Посетитель заморгал.

Не понимаю. Может быть, его речи были умелой маскировкой коммунистической деятельности.

— Глупости! Он не был коммунистом.

Элинский окончательно запутался.

— Тогда, может, он скрывал за этим свои симпатии к борцам-антифашистам? Прогрессивно настроенный интеллигент?.. Легкомысленный пустобрех?

— Я бы не сказал…

Вконец растерявшийся кадровик проверил пуговицы на своем пиджаке и сухо промолвил:

— Раз ни то, ни другое, то каким же, по-вашему, он был?

Я зажег спичку и, поднося ее к сигарете, неожиданно для себя обронил:

— Каким? Да всяким!

У моего посетителя, судя по его виду, готово было вырваться: «И это называется прийти к серьезному человеку по серьезному делу?» Я понял, что разговор приобрел оттенок двусмысленности и решил исправить положение.

— Извините за слово «всяким». Все зависит от точки зрения, можно дать и такое определение. Лучше я расскажу вам кое-какие подробности жизни моего бывшего директора, а вы, если сможете, постарайтесь сам решить, что это за человек.

Знал я Димитра Денкова еще в бытность его учителем химии, то есть до того, как он получил директорский пост. В то время фашизм в нашей стране приближался к своему зениту. В такой политической атмосфере мой учитель вряд ли чувствовал себя хорошо, ибо по самым разным поводам часто взрывался: «Вот придут русские — все встанет на свои места!»

Потом его назначили директором провинциальной гимназии. Через несколько дней я переехал в тот же город. Когда я зашел к нему в кабинет представиться, он сначала обрадовался, но, вспомнив о моих убеждениях, тут же набросился на меня: «В своей гимназии я не потерплю никакой антипатриотической деятельности!»

Я выслушал его предупреждение и на следующий же день вступил в гимназическую организацию РМС[2]. Впоследствии полиция напала на наш след и всех нас арестовали. Узнав об этом, моя мать бросила все и приехала из деревни в город. Куда идти, кому жаловаться? В конце концов, по простоте души она решила: раз сын ее гимназист, значит, директор — это единственный человек, который в состоянии спасти меня. И вот она предстала перед ним. Узнав, зачем она пожаловала, он раскричался: «Коммунисты, госпожа!.. Их всех посадят!» Потом перевернул лежавший перед ним лист бумаги и неожиданно добавил: — «Впрочем, как им не быть коммунистами, когда парни живут в бедности, голодают!»

Предстали мы перед судом. Денков сидел в зале, вызванный в качестве свидетеля обвинения. Председатель нацелился в него взглядом и подчеркнуто вежливо задал вопрос:

— Господин директор, что вы можете сказать о подсудимых?

Он ответил клокочущим от ненависти и протеста голосом:

— Господа судьи, зачем вы отняли у меня цвет гимназии?

Подобного суд не ожидал. Председатель, глупо улыбаясь, подался вперед.

— Понимаю, понимаю… Подсудимые, может, и были хорошими учащимися, но это другой вопрос. Однако они вели подпольную коммунистическую деятельность и…

Денков оборвал его.