Рассказы о котовцах - [25]
— Не грыжет попа телега, грыжет жадне колешо…
И тотчас из-за ближнего куста послышался бойкий говорок Ивана Ксенофонтова, отделенного командира из взвода Яблочко:
— С Карницким сейчас шутки плохи. У него ни много ни мало, а полторы тысячи сабель! Если только доберется до нашего овса, так возьмет его вместе с фуражиром!
— Так мы ему и дали, — хмыкнул Белый и угрожающе перебросил с плеча на плечо свой «шош» — ручной пулемет. — Вот приедет на днях Котовский, он сразу задаст этому Карницкому и овса и жару!
Шутка Белого рассмешила бойцов, а имя Котовского вызвало оживление.
— Только бы скорее приезжал комбриг, — затараторил Остап Охрименко. — Я ему в первый же день целый улей меду приволоку.
— А я груш натрясу! — подхватил чех Изахар Спачил. — Целый мешок. Пусть кушает на здоровье!
Фуражир перебил кавалеристов:
— Чего тянете время? Скоро рассвет, а вы зубоскалите. А ну разбирай овес, дьяволы!
Бойцы словно по команде притихли и один за другим стали проворно принимать овес для своих взводов.
Пришла очередь получать зерно полуэскадрону мадьяр, но приемщики Месароша не появлялись.
— Эй, Иштван, друг ситный, — сказал в потемки Жариков. — Давай людей за овсом, не задерживай!
Месарош в сопровождении Сабо и Ковача медленно подошел к повозке Жарикова и бросил к его ногам мешки, свернутые рулоном.
— Насыпай, — сказал безучастным голосом Месарош. — По взводам сами разделим.
Жариков заметил удрученное настроение мадьяр.
— Что невеселы, братаны? — спросил Жариков, наполняя подставленный мешок. — Чего нахохлились? Давай веселее!
За мадьяр ответил Юлиан Степанюк. Он забежал в расположение третьего эскадрона на минуту-другую, чтобы разрешить свои сомнения, вызванные уходом буденновцев из-под Львова.
— А чего им радоваться?! — с досадой в голосе сказал Степанюк. — Я целый год рвался до дому, а побыть пришлось не больше часу. Не успел обнять матку, приголубить сестричек, как польские уланы тут как тут. Если б не добрый конь, сидеть бы сейчас мне в польском лагере. А нашим приятелям, — кивнул на мадьяр, — дорога до дому дальняя! Только на днях мы вместе тешили душу, что возьмем Львов, двинем за Карпаты, и вдруг осечка! От они и закручинились.
— Понятно, — сочувственно почесал за ухом фуражир, потом помог Ковачу взвалить мешок с зерном на спину и дружелюбно похлопал его по плечу. — Шагай, камрады, только, чур, не горевать! Рано ли, поздно ли, а до Венгрии мы доберемся. Нет такого закона, чтоб лишать человека родины!
Месарош поглядел на фуражира и сказал глухим голосом:
— Закона такого нет, но есть Хорти. Эта кровавая собака никогда не пустит нас добром на родину! И выходит, фуражир, что без боя, без драки не видать нам Венгрии…
Жариков не ответил, только шумно вздохнул, устало опустился на мешок с зерном и принялся свертывать цигарку.
…На дороге появились бойцы из боевого охранения.
Ульрих вскочил с попоны, разостланной под деревом, и поспешил всадникам навстречу. Он внимательно выслушал донесение гонцов о появлении противника и приказал вызвать командиров пулеметных эскадронов.
Командиры Слива и Эберлинг ждать себя не заставили и пришли одновременно.
— Наглеют паны! — зло сказал Ульрих. — Надо встретить огоньком, да чтоб с треском, с грохотом!
Отпустив командиров, комбриг приказал поднимать эскадроны.
Вскоре ночную тишину прошила пулеметная очередь.
А немного погодя вся окрестность загрохотала, заохала, словно над нею разразился ураган. Это бойцы Сливы и Эберлинга хлестнули свинцом со всех тачанок по авангарду польской конницы.
Котовцы стали проворно выезжать на дорогу и строиться. Жариков быстро погрузил с ездовым остаток овса на повозку и вместе с каптенармусом Карпом Цопу погнал эскадронный обоз к ближнему лесу.
Повозка Жарикова заскрипела в потемках. Вахмистр Митрюк долго прислушивался к этой музыке, потом покрутил головой и с нескрываемой досадой процедил сквозь зубы:
— Стареет фуражир. Пора ему, байбаку, на печку. Еще вчера наказывал, чтобы размочил каруцу[15] в болоте, так разве он послушал, хаймана[16]? А теперь возьми его за рупь двадцать!..
Хромающая повозка фуражира, удаляясь по дороге к лесу, будто и впрямь приговаривала: «Рупь двадцать… Рупь двадцать…»
Конница противника, обстрелянная ураганным огнем пулеметных эскадронов, остановилась и отошла в сторону своей пехоты. Это были уланы генерала Карницкого, с которыми котовцы не раз уже скрещивали сабли.
От захваченного дозора улан котовцы узнали, что Карницкий был намерен обойти бригаду с тыла и уничтожить в ночном бою. Весть эта была встречена в эскадроне Девятова взрывом хохота.
Котовцы выдвинули в сторону противника свой пеший дивизион, а сами тронулись вдоль линии фронта на помощь пехотным полкам соседней дивизии.
Стояли последние дни августа, но было еще по-летнему тепло. Котовцы вели бои с переменным успехом на берегах Буга, в районе Буска, Красне.
В один из таких летних дней в бригаду вернулся Котовский. Встреча с комбригом произошла на марше.
При въезде в небольшое село в хвосте бригадной колонны неожиданно послышался бойкий окрик:
— Держись влево! Гей, не убейсь!
Это покрикивал пулеметчик Николай Дубчак. Он гнал краем дороги пулеметную тачанку, в которой сидел Котовский.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.
Это третья книга писательницы, посвященная школе. В «Войне с аксиомой» появляется начинающая учительница Марина Владимировна, в «Записках старшеклассницы» — она уже более зрелый педагог, а в новой книге Марина Владимировна возвращается в школу после работы в институте и знакомит читателя с жизнью ребят одного класса московской школы. Рассказывает о юношах и девушках, которые учились у нее не только литературе, но и умению понимать людей. Может быть, поэтому они остаются друзьями и после окончания школы, часто встречаясь с учительницей, не только обогащаются сами, но и обогащают ее, поскольку настоящий учитель всегда познает жизнь вместе со своими учениками.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».