Рассказы о дяде Гиляе - [27]

Знал лошадь. В степи видел ее неудержимую стремительность. Наблюдал осторожность, когда по горным склонам Кавказа шла лошадь, узкой тропой над обрывом пропасти, освобожденная от направляющей руки хозяина, доверившего ей жизнь. А как любил упоительный бег русской тройки и удивительное, ни с чем не сравнимое успокоение, возникающее от езды зимой в санях, мог часами любоваться гордой красотой лошади; любил конный спорт. Всегда находил возможность вырваться к зимовникам, рассыпанным по южнорусским степям. Мчался прочь из душных объятий города, чтобы освободиться от накипевшей горечи, раздражения и вдохнуть свежий воздух, ничем не стесненного степного простора. Конный спорт любил, пока он был миром открытого соревнования силы, умения, соревнования без подлостей и подвохов; любил, пока не пробилась в конный спорт «госпожа нажива».

Издание журнала занимало еще и потому, что его увлекало дело превращения рукописи автора в печатную страницу книги, журнала, в газетную полосу. Потому любил бывать в типографиях, наблюдать, как работают наборщики, как чистый лист бумаги на глазах заполняется рисунками букв. Не случайно дядя Гиляй дважды возвращался к издательской работе. В первый раз оказался издателем так.

В XX веке в Москве при университете возникло Чеховское общество. Много работал в обществе Володя Брендер, товарищ дочери дяди Гиляя по университету, человек остроумный, увлекающийся и веселый. Подростком Володе довелось однажды быть на репетиции «Вишневого сада» в Художественном театре, когда присутствовал на ней автор. Антон Павлович Чехов делал свои замечания актерам, Брендер запомнил голос Чехова — тихий, но очень определенный. Особенное впечатление произвели на Володю слова Чехова, обращенные к Лилиной, которая играла Аню. В одной из сцен актриса как бы мимоходом сорвала в саду цветок. Чехов немедля сказал:

— Этого не надо делать, Аня не дачница, она выросла на природе и не станет рвать цветы.

Володю Брендера тогда поразили слова Антона Павловича. Он рассказывал об этом эпизоде друзьям и гордился тем, что видел и слышал Чехова. Со временем Володя стал принимать деятельное участие в Чеховском обществе.

В Столешниках Володя бывал постоянно и не уставал расспрашивать об Антоне Павловиче и дядю Гиляя, и его жену. Позднее, когда в Чеховском обществе появились другие люди, они тоже приходили в Столешники с расспросами о Чехове. Как-то в начале 20-х годов одна из деятельниц общества — Клавдия Михайловна Виноградова — принесла в Столешники копии писем Дяди Гиляя к Антону Павловичу. Одно из них напоминало эпизод, послуживший толчком к началу издания «Журнала спорта». Письмо было отправлено Чехову с Дона летом 1889 года, во время эпидемии холеры. Подробно и обстоятельно рассказывал в нем дядя Гиляй, как, оставаясь более недели в землях Войска Донского, «славно» время проводит, как на станциях в вагонах умирают, в степи идут косари и падают замертво. Вокруг станций и хуторов карантины; косарей и переселенцев, голодающих в степи, не пускали в станицы. Повсюду на Дону умирали люди. Порой их отказывались хоронить из боязни…

Письмо Чехову Гиляровский опустил тогда в Максимовке.

Ему удалось выбраться здоровым из холерного очага. В Москве корреспонденции его о том, что видел на Дону, по цензурным соображениям не поместили. Но стало известно сообщение какой-то маленькой газеты, его подхватили петербургские, даже иностранные газеты перепечатали. Как корреспондент «Русских ведомостей» Гиляровский сумел спастись от холеры во время путешествий по множеству задонских зимовников «калмыцким средством», этот рецепт газеты давали с добавлениями — кто во что горазд. Упоминаемые в сообщениях зимовники послужили предметом, который сыграл свою роль в появлении «Журнала спорта».

Вся задонская и заволжская степь в старой России была поделена на участки — зимовники. Они сдавались правительством в аренду на льготных условиях, с тем чтобы хозяева зимовников содержали определенное число лошадей и занимались их разведением. С зимовников поставлялись лошади на разные нужды страны — на транспортные, военные, спортивные. После нежданно нагрянувшей славы к дяде Гиляю стали поступать из различных газет заказы на статьи о российских зимовниках, иначе — конных заводах, а были они разбросаны и в Сибири и на Дальнем Востоке. Дядя Гиляй охотно выполнял заказы. Материал, который он привозил с зимовников, кочуя от одного к другому, использовался для газет не весь, появилась возможность издания журнала.

Запрос Владимира Алексеевича в Главное управление печати о разрешении издавать журнал, посвященный конному спорту, долго оставался без ответа. Наконец разрешили. Но не журнал, а «Листок объявлений и спорта». Настойчивые хлопоты позволили через некоторое время это название заменить более кратким — «Листок спорта». А еще спустя год «Листок спорта» превратился в «Журнал спорта». Борьба за название шла потому, что соответственно менялось и расширялось содержание. Интересная работа, к какой стремился писатель, началась в «Журнале спорта».

Комната Столешников, занятая конторой объявлений, стала и редакцией журнала. Здесь отныне размещалась специальная литература по конному спорту и коневодству, которую дядя Гиляй тщательно собирал, — журналы, посвященные истории коневодства, справочники, календари… Кто был сотрудником журнала? Сам дядя Гиляй. Он и материал добывал, и превращал его в статьи, заметки, информации, и в типографию готовые номера отвозил. Был, правда, на обложке журнала внушительный список его участников — любителей лошадей, связанных с конными заводами, но никто из них не работал.