Рассказы о дяде Гиляе - [24]

В вырезках, наклеенных Колей Морозовым, хранился рассказ дяди Гиляя о Нижегородских самокатах. Сколько было написано о Нижегородской ярмарке 1896 года, о красоте ярмарочных павильонов, великолепии представленных товаров, о знаменитой художественной выставке, о спектаклях, специально к ярмарке приготовленных, о художественных павильонах… Но было и другое, о чем молчали. В газете «Россия», которую издавали тогда Дорошевич и Амфитеатров, дядя Гиляй напечатал фельетон, он назывался «Ужасы Нижегородских самокатов».

«Самокаты в Нижнем Новгороде — это площадь, занятая трактирами совершенно особого характера. Ряд зданий, то каменных, то деревянных. Половину зданий занимают трактиры, половину номера… Юридически трактиры от номеров отделены, но фактически они составляют одно целое. Номера населяются женщинами, числятся за хозяйками, в кабале у которых находятся несчастные, превращенные этими хозяйками в… товар, привезенный на Нижегородскую ярмарку… Грязный ужасный разгул, который вдобавок происходит по обязательным постановлениям…»

«Держава сильная: печать», она не сумела закрыть Нижегородские самокаты, но бывало и по-другому. Дяде Гиляю удалось в канун Пушкинских торжеств 1899 года разыскать вдову и внука Нащокина, ближайшего друга поэта. «С трепетом прикасался я к руке, — писал дядя Гиляй, — которую целовал Пушкин». Жили Нащокины почти в нищете. Рассказ дяди Гиляя о положении жены и внука друга великого поэта помог, им назначили пенсию. К вырезке статьи прикрепил когда-то Коля Морозов письмо внука Нащокина: разборчиво написанные слова благодарности дяде Гиляю.

Часто приходили подобные письма в Столешники б ответ на корреспонденции, статьи, заметки. Иногда от совсем не знакомых ему людей, бывало, и от известных, скажем от украинского историка Д. И. Эварницкого на фельетон «Железная горячка». Познакомился с ним дядя Гиляй давно в Москве. Вместе позировали они Илье Ефимовичу Репину для картины «Запорожцы». Эварницкий жил в Екатеринославе, но, будучи профессором Московского университета, часто приезжал в Москву и в Петербург. Дмитрий Иванович изучал историю запорожского казачества, делал раскопки на местах бывших запорожских сечей, создал в Екатеринославе замечательный музей запорожского казачества. Дядя Гиляй живо интересовался деятельностью Эварницкого. Иногда по пути из задонских зимовников, других мест, бывало, на зов Эварницкого сворачивал к нему в Екатеринослав и специально приезжал. Нашел Дмитрий Иванович при раскопках запорожский челн — событие для него очень большое, или чубук необыкновенной длины, — сейчас весточку дяде Гиляю, зовет: «Приезжай, посмотри». Повторных приглашений не требовалось. На поезд, и к Эварницкому. В одно из таких путешествий услышал:

— Железная горячка в Кривом Роге.

— Что за горячка?

Узнал дядя Гиляй, что имелось в виду, а потом написал фельетон, да так и назвал — «Железная горячка». «…Хозяйничают на Юге иностранцы со своими громадными капиталами. Лучшие рудники железорудные у них в руках оказались по всему Приднепровью. Отправился в Кривой Рог. Удивился Нижнеднепровью. Еще недавно — пустырь, а тут — громадная станция, окруженная на несколько верст всевозможными заводами. И все до одного заводы, весь громадный город принадлежат иностранцам, и все создано только ими. И плывут русские денежки отсюда за границу неудержимо. А кто виноват? Поль, местный помещик, первый открыл в Дубовой балке и Кривом Роге богатые залежи руды. Сунулся он в правительственные сферы… но там отбили у него возможность говорить. Обратился Поль к русским капиталистам, те лукаво смеются:

— Не объегоришь, брат, сами травленые, сами, ежели что, объегорить норовим, на том стоим!

Все деньги, все небольшое состояние ухлопал Поль в это дело. Да разве один поднимешь? Оказался с миллионом долга… Чисто русский человек, степной помещик, со слезами на глазах поехал во Францию, показал образцы руд. Посмотрели иностранцы и сняли у крестьян Кривого Рога в аренду на 99 лет все неудобные земли… И долго смеялись криворожские мужики, как они иностранцев объегорили, сдав им за триста рублей неудобную и ни на что не годную землю… Потом весело смеялись иностранцы, отправляя за границу громадные мешки с русским золотом… богатея и добывая богатства из недр бывшего Запорожья…»

Создав в Екатеринославе музей, Дмитрий Иванович Эварницкий добился присвоения ему имени Поля, помог в этом деле и фельетон Гиляя. Поль первым стал собирать материалы по запорожскому казачеству, первым делал раскопки на местах бывших стоянок запорожцев. Все его собрание и послужило основой для музея, созданного Эварницким.

Благодаря Коле Морозову сохранились в книгах с вырезками из «газетного моря» и слова В. М. Дорошевича, напечатанные в «Русском слове» в 1908 году, когда общественность Москвы отмечала двадцатипятилетие литературной деятельности В. А. Гиляровского: «…Ты мой старый товарищ! Ты „подвигом добрым подвизался“. По мере сил своих ты делал то же „великое дело русской литературы“, то же, что творил… наш отец, отец всех нас, отец Льва Толстого, так же, как и твой — „солнце“ Гоголя, всей русской словесности. Ты „милость к падшим призывал“. И делал это единственным достойным в литературе путем: писал правду». С годами это становилось делать все труднее. Почему-то не отослал дядя Гиляй письма от 1915 года журналисту Амфитеатрову, просто вложил его в одну из книг с вырезками: